Брюсов Валерий Яковлевич

1873 - 1924

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Валерий Яковлевич Брюсов

Максимов Д.Е.

Поэтическое творчество Валерия Брюсова

7

Процесс идейно-политического расслоения русской интеллигенции, резко усилившийся под влиянием событий 1905—1907 годов, в период Октябрьской революции приобрел бурный и острый характер. Часть интеллигенции, наиболее прочно связанная с буржуазным миром, примкнула к активным или пассивным врагам революционного народа. Другая ее часть выжидала и колебалась между двумя станами. Но среди старой русской интеллигенции существовала и такая группа, которая сразу же после Октября соединила свою судьбу с судьбой победившей революции. «Как и всякий другой класс современного общества, — писал об этих закономерностях Ленин, — пролетариат не только вырабатывает свою собственную интеллигенцию, но он берет также сторонников из числа всех и всяких образованных людей». 2

К этим лучшим представителям интеллигенции примкнул и Брюсов. Великая Октябрьская социалистическая революция явилась для него ни с чем не соизмеримым событием, раскрывшим в его жизни и творчестве совершенно новые горизонты.

В противоположность большинству буржуазных интеллигентов, Брюсов понял всю грандиозность происходящих перемен очень скоро после Октябрьского переворота. В повседневных событиях революционной действительности Брюсов мог воочию наблюдать ту героику, которую он сумел оценить еще в 1905 году и которую так напряженно искал всю свою жизнь. Революция покорила Брюсова своими масштабами, размахом и могуществом. Он увидел в ней реальное воплощение величия и пафоса, которые до того времени поэтически представлял чаще всего в образах прошлого. Поэтому отклик его на революцию был внутренне закономерен. Он продумал и оценил идеи Октябрьской революции и приветствовал ее. Более того, он не удовольствовался ролью пассивного «благожелателя» революции и, вступив в 1920 году в Коммунистическую партию, до самой своей смерти (он умер 9 октября

____

2. В. И. Ленин. Сочинения, изд. 4-е, т. 6, стр. 176.

[58]

1924 года) принимал непосредственное участие в культурном строительстве революционного общества.

Эта практическая деятельность Брюсова была широкой и разнообразной. Он заведовал Книжной палатой в Москве, отделом научных библиотек Наркомпроса, а позже, опять-таки в Наркомпросе, руководил Литературным отделом (Лито). Он работал на ответственных должностях в Главпрофобре и в Государственном ученом совете.

В своих воспоминаниях о Брюсове А. В. Луначарский называет его необыкновенно точным исполнителем. «Добросовестность, — рассказывает Луначарский, — вот что бросалось в нем как в сотруднике нашем по Наркомпросу. Широкой инициативы он не проявлял. Эта инициатива отводилась у него целиком в его богатое поэтическое творчество. Она вылилась тоже на почве художественного образования в России, но не столько в его «чиновничьей» работе, сколько в работе живой, педагогической. ..». 1

В самом деле, послеоктябрьская деятельность Брюсова была особенно плодотворной и приносила ему большое моральное удовлетворение именно в области педагогической. Главной удачей и заслугой Брюсова в сфере педагогической работы следует считать организацию в 1921 году Высшего литературно-художественного института. Этот институт предназначался для подготовки молодых писательских кадров и являлся воплощением давней мысли Брюсова о необходимости профессионального образования для писателей. Брюсов не только создал свой институт, но, в качестве его ректора, внимательно руководил им, заботился об укреплении его и улучшении его работы. Однако преподавательская деятельность Брюсова в стенах Литературного института заслуживает еще большего внимания, чем административно-педагогическая. По своей многогранности и объему она представляла собой необычное явление. Достаточно сказать, что Брюсов читал в институте курсы истории русской, греческой и римской литературы, «энциклопедии стиха», сравнительной грамматики индоевропейских языков, латинского языка и даже истории математики. Кроме того, он преподавал в Московском университете, в Коммунистической академии и в Институте слова.

Политическое самоопределение Брюсова оказало глубокое воздействие на его мировоззрение. «Я считаю, — писал он неза-

_____

1. А. Луначарский. Силуэты русских писателей. М. — Л., 1925, стр. 172.

[59]

долго до смерти, — что около 1917 года закончился один, совершенно явный период как моей жизни, так и моих литературных работ. Нет сомнения, что я, как, конечно, и всякий сколько-нибудь мыслящий человек, немало менялся за сорок с лишком лет своей жизни, так что и в том, что я писал до 1917 года, можно, при желании, усмотреть ряд «периодов». Но для меня столь же несомненно, что великие события конца 10-х годов, Европейская война и Октябрьская революция побудили меня в самой основе, в самом корне пересмотреть все свое мировоззрение. Переворот 1917 года был глубочайшим переворотом и для меня лично: по крайней мере, я сам вижу себя совершенно иным до этой грани и после нее. Сколько могу судить, это резким образом сказывается не только на том, что я писал после 1917 года, но и на том, как я писал». 1

Одной из особенностей этой радикальной идейной перестройки Брюсова являлась ее сознательность и планомерность. Брюсов понимал, что революция требует «всего человека», и он работал над собой во всех сферах своей духовной жизни, постепенно ориентируя их — с переменным и неравномерным успехом — на революционное марксистское мировоззрение.

Конечно, в результате этого сдвига позиция Брюсова в литературе глубоко изменилась.

На основании его статей и рецензий, напечатанных на страницах советских журналов, прежде всего можно сделать вывод, что его давно уже подготовлявшийся отход от символизма в эти годы окончательно определился. В статьях и рецензиях, о которых идет речь, он подвергает резкой критике своих прежних соратников по символизму — Сологуба, Бальмонта, Белого, Вяч. Иванова и самые принципы, лежащие в основе их творчества. Столь же решительно он осуждает в этих статьях и акмеистов, обвиняя их в оторванности «от общественной жизни, от интересов социальных и политических. . . от поисков современного миросозерцания».

Совсем другое отношение вызывает в Брюсове футуристическая поэзия — Маяковский, Хлебников, Асеев. Признавая основной «задачей» русского футуризма прежде всего языковую реформу, Брюсов был далек от того, чтобы видеть в нем универсальную поэтическую систему, которая может претендовать на будущее. Тем не менее Брюсов считал, что достижения советской поэзии

____

1. Из предисловия В. Брюсова к его сочинениям, которые предполагало выпустить издательство 3. И. Гржебина. — «Литературное наследство», № 27—28, 1937, стр. 472.

[60]

первого революционного пятилетия измеряются именно работой футуристов. Именно их поэзия, полагал Брюсов, не только со стороны своей формы, но и со стороны содержания включившаяся в революционную современность, наиболее отвечает потребностям момента.

Среди основных поэтических направлений, привлекавших внимание Брюсова после Октября, едва ли не наибольший интерес вызывала в нем пролетарская поэзия. Брюсов отнюдь не идеализировал творчество пролетарских поэтов. И вместе с тем он был уверен, что они ярче, чем представители какого-либо другого литературного течения, выразят новое мировоззрение революционной эпохи. Если Брюсов называл символизм литературным прошлым, а футуризм — настоящим, то в пролетарской поэзии он видел первые полу-внятные намеки на литературное будущее.

И все же эти взгляды Брюсова не привели его к признанию за пролетарскими поэтами монопольного права на творческое водительство, которое признавалось за ними теоретиками Пролеткульта. Дробление литературы на группы решительно не привлекало Брюсова. Более того, он видел в падении групповых барьеров и в слиянии литературы в общем русле одну из предпосылок ее успешного творческого роста. «Разные течения нашей литературы, — писал Брюсов, — в близком будущем должны будут слиться в одном широком потоке». 1 Как в этом, так и в некоторых других высказываниях, касающихся определения характера и задач советской литературы, Брюсов приблизился к тем теоретическим положениям, которые легли в основу ее дальнейшего развития. «Наши дни, — писал он, например, в 1921 году, — всего правильнее называть эпохой творчества... Поэзия прежних периодов, эпох самовластья, знала лишь пафос протеста или пафос уединения и раздумья; теперь поэтам предстоит явить новый пафос творчества». 2

Идейная эволюция Брюсова, вставшего на этот новый для него путь, большой и честный труд его как поэта, критика, ученого, педагога и общественного деятеля не прошли незаметно.

В конце 1923 года советская общественность торжественно отпраздновала его пятидесятилетний юбилей, а Советское правительство, в лице Всероссийского Центрального Исполнительного Коми-

_____

1. В. Брюсов. Смысл современной поэзии. — «Художественное слово», кн. 2. М., 1921, стр. 46.

2. Там же, стр. 45.

[61]

тета, в особой грамоте отметило его заслуги перед страной и выразило ему благодарность.

Послеоктябрьские революционные стихи Брюсова открывают четвертый, последний период развития его поэзии. Этот период представлен сборниками «В такие дни» (1921), «Миг» (1922), «Дали» (1922) и вышедшим в 1924 году, уже после смерти автора, «Меа» (т. е. «Спеши»).

Поэзия Брюсова советского периода отразила поворот в его мировоззрении, трудности, вызванные идейной перестройкой, и напряженные поиски новых художественных форм.

На основании таких стихотворений, как «России», «Третья осень», «Только русский», можно заключить, что Брюсов, прославляя революцию, особенно выделял в ней ее национальную сторону, героику и силу. Октябрь был воспринят Брюсовым как национальное возрождение и возвышение родины. Революция и Россия сливались в сознании Брюсова.

Высокий подъем революционного патриотизма, пережитый Брюсовым в то время, и оживление демократических симпатий поэта не подлежат сомнению. Брюсов почувствовал в революции то созидательное, организующее трудовое начало, которое привлекало его с давних пор. Легко представить, какие огромные идейные возможности возникли перед поэзией Брюсова при таком подходе поэта к революционной действительности. Брюсов показал себя способным проникаться и заражаться волей к созиданию и строительству, которую несли в себе революционные массы русского народа. С наибольшей убедительностью это сказалось в стихотворении «Оклики» (1921), посвященном победе советской страны над разрухой.

Брюсова восхищали великие цели революции и великие дела поднятого ею народа. И это величие открывалось ему не только в грандиозных событиях и образах истории. Брюсову удавалось разглядеть его в будничных, повседневных, бытовых проявлениях народной жизни. Устремленность Брюсова к народу, к улице к толпе, глубокий и чуждый аристократического эстетизма интерес к ней и понимание ее нового, революционного «языка» ярко отразились в стихотворении «Только русский».

Здесь, как и в других стихах о революции, наметилась вполне конкретная возможность органического сближения Брюсова с новой строящейся жизнью. Действительность старой России была «неправой и некрасивой», и Брюсов уходил от нее в прошлое и облагораживал ее реальное содержание поэтическими средствами. Советская Россия, как уже отмечалось, предстала Брюсову «рес-

[62]

публикой труда», хозяином которой сделался «свободный человек», сумевший создать «новый пламенный язык». Естественно, что традиционный для Брюсова метод — отвлечения, идеализации и украшений — в этом новом мире лишался своего прежнего основания, хотя в те годы к нему и прибегали многие революционно настроенные поэты. Молодая страна, только что принявшая в себя великую идею, не нуждалась в привнесенных поэзией прикрасах и требовала изображения правдивого, точного, эстетически целомудренного.

В стихотворении «Только русский» такой подход к изображению действительности выражен вполне отчетливо. В «Третьей осени» он обнаруживается еще рельефнее. Образ хмурой и героической России третьего года революции раскрывается здесь правдиво, конкретно и жизненно. «Третья осень» — одно из бесспорных достижений Брюсова в изображении революционной действительности. Но из общей массы его послеоктябрьских стихотворений типу «Третьей осени» соответствуют немногие. Остальные основаны на ином эстетическом принципе.

Торжественность и абстрактность поэтики Брюсова, значительно смягченные в период «Семи цветов радуги», возрождаются в этих стихотворениях. Отдаваясь инерции своего прежнего стиля, Брюсов решается, например, изобразить Советскую Россию в «венце рубинном и сапфирном», который «превыше туч пронзил лазурь», или сказать, что облик этой новой России «реет властной чарой». Цель, к которой стремятся революционные народы, названа Брюсовым «великой всеобщей лазурностью». Революцию он именует «циклоном», влекущим мир на свой суд, или, употребляя свои излюбленные религиозно-культовые образы, — «огненной купелью», «красным псалмом» и т. п.

Этот стиль не соответствовал внутренним потребностям эпохи, не выражал ее сущности и не мог способствовать обновлению брюсовской поэзии. Отвлеченность художественного метода осталась «творческим проклятием» Брюсова. Показав себя в жизни полезным, деятельным и честным советским работником, Брюсов в своей поэзии лишь в редких случаях действительно приближался к явлениям и интересам революционного времени в полноте его неповторимого и конкретного творческого содержания. В результате многие из его стихотворных откликов на революцию получились риторическими и маловыразительными.

В последние годы жизни немало сил и труда отдал Брюсов тому, что он называл «научной поэзией». Работая над построением этой поэзии, он во многом опирался на Рене Гиля, с которым

[63]

когда-то поддерживал оживленные литературные связи, и на французских авторов, сочувствовавших Гилю и разделявших его эстетические взгляды. 1 Брюсов настойчиво доказывал право  этой поэзии на существование, и, воскрешая ломоносовскую традицию, создавал многочисленные образцы стихотворений, соответствовавших его замыслу.

Отличительный признак «научной поэзии», в понимании Брюсова, заключался в ее специфической тематике. Лирические размышления о прошлом и будущем человечества и вселенной, о преемственности культур, о роли личности в круговороте мировых сил, о теории относительности, об электроне, об обитаемости звезд и возможности сношений с ними, о проблеме жизни и смерти — вот круг тем, разрабатываемых Брюсовым в его последних стихах. Стихи эти пестрели именами людей науки и содержали в себе целый арсенал названий и терминов из области истории, географии, математики, астрономии, биологии, вплоть до химических формул. Нельзя не отметить проявившуюся в этих стихах эрудицию и широту мысли. Самая идея включения в сферу поэзии научного материала должна быть признана плодотворной и богатой перспективами. Поворот внимания к поэтической стороне науки, опыт воссоздания на современной основе синкретического поэтически-научного мышления, которое было известно античным философам, историкам, поэтам и, более других, Лукрецию Кару, — неоспоримая заслуга Брюсова.

Но тем не менее его «научные стихи» являются всего лишь опытами, поисками новых творческих путей. К тому же и система философских решений, положенная в основу этих стихов, не имела у Брюсова устойчивого характера и не вполне совпадала с его стремлением усвоить идеологию революционного марксизма. В стихотворениях Брюсова, относящихся к «научному циклу», мы найдем следы идеализма и пессимизма, которые показывают, что Брюсову не удалось перестроить свое мировоззрение до конца.

Оценивая «научную поэзию» Брюсова, следует принять во внимание и ее художественные формы. Ориентация на «научное содержание» с его специфическим словарным и образным выражением сочеталась в ней с энергичными попытками переработать всю структуру, весь интонационный и языковой тип стиховой

____

1. Большая сочувственная статья Брюсова о Рене Гиле была напечатана в «Весах» (1904, № 12). Общая характеристика «научной поэзии» во Франции дана Брюсовым в статье «Литературная жизнь Франции. Научная поэзия». — «Русская мысль», 1909, № 6.

[64]

речи. Брюсов намеренно строил эти стихи на принципе стилистической и ритмической какофонии, которая должна была отменить гармоническую основу русской поэзии предшествующих периодов. Вместе с тем, в противовес символистской поэзии, отличавшейся расточительным отношением к словесному материалу, Брюсов выдвигает в стихах своих последних сборников принцип максимального сгущения слова, предельного лаконизма. Эти реформистские попытки в большинстве случаев носили формалистический характер, стимулировались желанием поэта создать ощутимую, «остраненную» форму ради нее самой и, следовательно, не могли привести к подлинному успеху. Нарочито затрудненные, искусственно затемненные, перегруженные эрудицией «научные стихи» Брюсова получались громоздкими, чрезвычайно трудными для понимания и не были восприняты советским читателем.

Последние стихотворения Брюсова, если брать их в целом, трудно признать удачей поэта. И все же не только с их общим совершенно бесспорным тематическим замыслом, но — во многих частностях — и с осуществлением этого замысла следует серьезно считаться: искания Брюсова в этих стихотворениях представляют несомненный интерес, и сами неудачи его поучительны. И даже независимо от поэтических результатов, которых добивался Брюсов в этот период, весь характер и пафос его творческой работы, проявившиеся в его заключительных сборниках, заслуживают удивления и уважения. Брюсов начинал и продолжал свою литературную деятельность как смелый новатор, обогативший русское поэтическое творчество многими достижениями, и закончил ее, — находясь уже на исходе своих сил и своих дней, — отважным экспериментом.

 + + +

«Сознавая все свои недостатки и ошибки, — говорил Брюсов на своем юбилее в 1923 году, — я все-таки недаром делал тот путь, по которому я прошел». 1 И Брюсов был прав. Литературный путь его представляется в высокой степени знаменательным. Брюсов вступил в литературу вождем «новой поэзии», впитавшей в себя атмосферу «страшного мира» — последних стадий существования капитализма на земле. Брюсов прошел сквозь строй сложной и бурной эпохи. И жизнь, развернувшая перед ним две войны и три революции, показавшая ему и мрачную «столыпинскую» реак-

_____

1. В. Я. Брюсов. Ответная речь. Сб. «Валерию Брюсову», М., 1924, стр. 57.

[65]

цию, и годы небывалого всенародного подъема, многому его научила. Она помогла ему в преодолении декадентства, субъективизма и скепсиса. Она укрепляла в нем трезвое отношение к миру, все прочнее и прочнее связывала его с прогрессивными общественными силами. Она обнажила перед ним ущербность и дряхлость эксплуататорской цивилизации. Она, наконец, подготовила его к самому значительному шагу, который он сделал, — разрыву с обществом, заканчивающим свой исторический цикл, и к переходу в лагерь революции.

Поэзия Брюсова, отразившая все этапы его идейного развития и значительно обогатившая русскую литературу XX века, заслуживает нашего пристального внимания и глубокого изучения.

Д. Максимов

[66]

Цитируется по изд.: Брюсов В. Стихотворения и поэмы. Л., 1961, с. 58-66.

Вернуться к оглавлению статьи Д.Е. Максимова

Вернуться на главную страницу Брюсова

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС