|
|
Победы и беды России
М.М. Бахтин.
ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО СЛОВ О МИХАИЛЕ БАХТИНЕ
Как представляется, для каждого
человека, которому дорога отечественная
культура, небезынтересны любые сведения об одном
из крупнейших мыслителей и культурологов XX века Михаиле Михайловиче Бахтине. В
нижеследующем тексте речь пойдет о некоторых
подробностях судьбы самого Бахтина и его
творческого наследия - именно о некоторых, но,
полагаю, немаловажных.
О М. М. Бахтине я написал более или менее
подробно в статье "Великий
творец русской культуры XX века", вошедшей во
второй том моего сочинения "Судьба России:
вчера, сегодня, завтра" (М., 1997. С. 187-209), ранее эта
моя статья была опубликована, в частности, в
издающемся с 1992 года в Витебске (где началась в
1920-х годах творческая деятельность Михаила
Михайловича) "специальном бахтинском"
журнале под названием "Диалог. Карнавал.
Хронотоп" (1993, N 2, С. 120-134). Но недавно в этом
самом журнале (1998, N 1 (22). С. 103-155) появилась
пространная резко критическая - можно даже
сказать "уничтожающая" - статья о М. М.
Бахтине, принадлежащая перу историка философии
Н. К. Бонецкой, которая еще совсем недавно
выступала в печати как явная "поклонница"
этого мыслителя.
В самом подобном факте нет ничего
неожиданного и особенно прискорбного: наследие
многих выдающихся и даже величайших деятелей
культуры в тот иди иной период и по тем или иным
причинам подвергалось нападкам и даже полному
"развенчанию" - вспомним хотя бы о
"сокрушительных" атаках на самого Пушкина, предпринятых Писаревым и его сторонниками,
позднее - футуристами и не столь давно -
Терцем-Синявским. Нет сомнения, что и теперешняя
попытка развенчать М. М. Бахтина останется
бесплодной. Но тем не менее имеет смысл
высказаться об этой попытке.
Начну с того, что в качестве члена
редакционной коллегии журнала "Диалог.
Карнавал. Хронотоп" (ДКХ) я был всецело за
опубликование сего "обличительного"
сочинения, ибо выразившаяся в нем "позиция"
имеет определенное распространение. В моих
глазах - и, уверен, в глазах преобладающего
большинства читателей М. М. Бахтина - эта;
"позиция" всецело безосновательна, в
частности, потому, что "обличения" подобного
рода направлены, в сущности, не против автора
"Рабле", а против осмысляемого им
"католического менталитета", Но, поскольку
такая "позиция" существует, было бы попросту
неразумно препятствовать ее "обнаружению".
И именно предоставление возможности высказаться
или, говоря более торжественно, свободы ее
приверженцам обеспечивает и свободу критики их
построений.
Позволю себе не вполне, быть может,
скромное признание: я с давних пор готов
отстаивать свободу приверженцев любых - в том
числе совершенно чуждых мне - взглядов, хотя
никогда не объявлял себя "демократом", в
отличие от великого множества нынешних авторов,
на деле-то готовых задушить каждого своего
решительного оппонента...
Но обратимся к сочинению Н. К. Бонецкой. Я
не имею намерения разбирать его в целом и считаю
целесообразным коснуться лишь некоторых его
элементов - и не только ради полемики, но и потому,
что в связи с этим возникает ряд относящихся к М.
М. Бахтину проблем.
Один из разделов работы Н. К. Бонецкой
предварен эпиграфом, якобы принадлежащем М. М.
Бахтину: "И Евангелие - карнавал". Слова эти
взяты из мемуарного сочинения В. Н. Турбина, но не
будем тревожить тень покойного, ибо ведь Н. К.
Бонецкая принимает рассказ Владимира
Николаевича как бесспорно истинный и
провозглашает, что, "оспаривая измышления о
"христианском" характере бахтинской
философии, нам достаточно... выдвинуть им
навстречу эту единственную бахтинскую фразу"
(с. 32), в которой мыслитель, по определению Н. К.
Бонецкой, "дал нам ключ", то есть по какой-то
причине решился "проговориться",
"обнаружить" действительный "характер"
своей философии.
Из сочинений Н. К. Бонецкой явствует, что
она трудолюбивый автор и обычно со вниманием
изучает тексты тех мыслителен, о которых пишет.
Но в данном случае волей-неволей приходится
сделать вывод, что ее крайне критическое
отношение к М. М. Бахтину как бы застлало ей
глаза... Ведь при ее квалифицированности она,
во-первых, вроде бы не могла не понимать, что
никак нельзя назвать Евангелие "карнавалом"
(разве только при заведомой небрежности
высказывания), ибо Евангелие - это явление слова,
а карнавал - определенное действие (действо),
которое, в частности, вполне способно
совершаться без слов. Слово же как таковое может
быть, по терминологии М, М. Бахтина,
"карнавализованным", но не может быть
"карнавалом".
Во-вторых, опять-таки только своего рода
"слепотой" уместно объяснить представление,
согласно которому М. М. Бахтин единственный раз и
как бы невольно "проговорился" и связал
Евангелие с феноменом карнавала. Ведь, скажем, в
его "Проблемах поэтики Достоевского" на
нескольких страницах (см., например., с. 180-181
издания 1963 года) говорится о
"карнавализованности" и канонических, и, в
еще большей степени, апокрифических евангелий и
других явлений раннехристианской литературы! Н.
К. Бонецкая наверняка штудировала эту книгу,
однако ссылается она все же не на нее, а на
мемуарный (никогда не имеющий стопроцентной
точности) пересказ, делая это явно для того,
чтобы, так сказать, "поймать" М. М. Бахтина на
якобы чуть ли не неожиданном Для нею самого
"разоблачающем" проговоре,- притом, как уже
отмечено, не обращая внимания на очевидную
неадекватность используемой ею "фразы", в
которой неправомерно отождествлены слово и
действо.
Не приходится уже говорить о том, что Н.
К. Бонецкая игнорирует весомые свидетельства о
христианстве М. М. Бахтина, принадлежащие близко
знавшим его людям. Достаточно напомнить о
художнике Ю. И. Селиверстове (увы, также уже
ушедшем от нас), который был не только глубоко
верующим, но и с молодых лет воцерковленным
христианином, не могущим, кажется, и одного дня
прожить без молитвы в храме, а ведь он стал одним
из ближайших и наиболее преданных почитателей
Михаила Михайловича, и именно Юрий Иванович взял
на себя заботы о его христианском погребении.
Совершенно ясно, что "споры" о
христианстве М. М. Бахтина возможны только в Силу
"подцензурности" бахтинских текстов. И те, с
кем Михаил Михайлович вел откровенные беседы, ни
в коей мере не сомневаются в его христианстве, и,
более того, можно назвать людей, обретших
христианскую веру именно в общении с ним и его
супругой с 1921 года Еленой
Александровной!
+ + +
И второе, о чем считаю необходимым
сказать. Стремясь всячески "отделить" М. М.
Бахтина от христианства, Н. К. Бонецкая пытается
самым настоятельным образом связать его с
иудаизмом и даже вообще с "еврейством". Она
без сколько-нибудь внятных доказательств
утверждает, что за бахтинским "диалогом"
стоят "то ли бесконечные талмудические
разговоры "по последним вопросам", то ли...
собеседование ветхозаветного человека с
Богом", что бахтинский тезис о
"неготовности" воспроизводит-де
"религиозное ощущение еврейства" (с. 115-116),
что книга о Рабле воплотила "глубинное
еврейское мироощущение" (с. 140) и т.д. и т.п.
В бахтинских текстах нет прямых
суждений о еврействе и иудаизме, - и такие
суждения отсутствуют в конечном счете по тем же
причинам, что и откровенные суждения о
христианстве, - "цензурным" причинам. Важно
подчеркнуть, что до последнего времени
"антихристианская" направленность была
присуща не только "официальным", но и сугубо
"либеральным" кругам: так, в
"свободомыслящем" "Новом мире" 1960-х
годов постоянно публиковались резкие
антихристианские сочинения.
С другой стороны, имела место своего
рода "цензура" по "еврейскому вопросу",
которая особенно неукоснительно действовала в
интеллигентской среде. И к моменту знакомства с
М. М. Бахтиным (к 1960 году) в мое
сознание было прочно внедрено представление, что
подлинно "интеллигентный" и действительно
"культурный" человек не может ни думать, ни,
тем более, высказывать публично что-либо
"критическое" в адрес евреев.
Но при первой же встрече с Михаилом
Михайловичем в 1961 году он на
вопрос о том, кого из русских мыслителей
необходимо изучать прежде всего, почти не
раздумывая сказал: "Читайте Розанова!" Через
год, в продолжение которого я пораженный
вчитывался в проникновенные книги Василия
Васильевича (не без больших усилий
"доставая" их), я вновь приехал в Саранск и
задал волновавший меня вопрос об
"антисемитизме" Розанова.
Михаил Михайлович ответил, что в таком
случае придется считать "антисемитами"
почти всех виднейших мыслителей и писателей
России, ибо они высказывали - пусть и не столь
развернуто и резко, - в общем, то же самое, что и
Розанов. И не следует все же забывать, добавил
Михаил Михайлович, что евреи
распяли Христа.
Мне пришлось опять-таки выразить
недоумение из-за его слов "почти все
виднейшие", ибо мне тогда казалось, что дело
обстоит противоположным образом. Но Михаил
Михайлович возразил, что многое замалчивается
или вообще не публикуется - в чем я позднее
убедился, читая, как говорится, "без купюр"
не только Достоевского, но и Толстого, а также И. Аксакова и K. Леонтьева, Чехова и
Блока,
С. Булгакова и Флоренского, Карсавина и
Лосева, Пришвина и М.
Булгакова и т.д. (к ним, разумеется, следует
присоединить и их иностранных коллег - от
Шекспира до Томаса Вулфа, от Канта до Хайдеггера).
Словом, мне стало ясно, что издавна
действующий в интеллигентской среде
"запрет" на критические суждения об одной из
национальностей - явление сугубо ложное и, в
конечном счете, вредное даже и для самой этой
национальности, ибо оно стимулирует либо даже
вообще порождает в тех или иных людях,
экстремистские, "крайние" - и также заведомо
ложные - негативные представления о евреях...
Впоследствии я познакомился с
замечательно верным заключением одного из
крупнейших еврейских идеологов XX века -
Владимира Жаботинского (в его статье, впервые
опубликованной девяносто лет назад, в 1909 году):
"...можно попасть в антисемиты за одно слово
"еврей" или за самый невинный отзыв о
еврейских особенностях. Я помню, как одного очень
милого и справедливого господина объявили
юдофобом за то, что он прочел непочтительный
доклад о литературной величине Надсона (сейчас
то же самое происходит с теми, кто
"непочтительно" говорит о "величине" И. Бродского. - В. К.)... евреев
превратили в какое-то запретное табу... в конце
концов, создается такое впечатление, будто и
самое имя "еврей" есть
непечатное слово, которое надо пореже
произносить".
Но вернемся к М. М. Бахтину. Без всякого
преувеличения скажу, что тогда, в 1962 году, Михаил
Михайлович был единственным в мире человеком,
который мог убедить меня изменить давно, с 1940-х
годов, внедрившееся в мое сознание представление
об этом "предмете" - и убедить даже не
какими-либо аргументами, а самой своей личностью
(кстати сказать, об этом совершившемся во мне
именно тогда, в 1962 году, под
бахтинским воздействием изменении могут
свидетельствовать многие близко знавшие меня в
то время люди)...
И теперешнее - говоря без обиняков,
высосанное из пальца - "обвинение" Михаила
Михайловича в приверженности еврейству и
иудаизму - "обвинение", которое занимает
очень существенное место в сочинении Н. К.
Бонецкой, - стало возможным только по
"цензурным" причинам. Ибо в бахтинских
текстах никак не выразилось отношение их автора
к пресловутой "проблеме".
Предвижу, что рассказанное мною побудит
определенные круги людей к "критике" по
адресу М. М. Бахтина. Предвидеть это нетрудно
потому, что в последние годы можно было
наблюдать, как в этих кругах менялось отношение к
поначалу встреченному с восторгом утверждению
самого высокого статуса таких деятелей русской
культуры, как П. А. Флоренский, Л. П. Карсавин, А. Ф.
Лосев, М. А. Булгаков и другие. По мере того как
осваивалось их наследие, становилось известно,
что они воспринимали пресловутый "еврейский
вопрос" не так, как "положено", и их начали
обвинять в "антисемитизме". Слово это в его
истинном смысле означает принципиальное и, так
сказать, априорное неприятие евреев как таковых,
как этноса (что, безусловно, и безнравственно, и
просто неразумно), но сие слово сплошь и рядом
употребляют по адресу людей, которые критически
высказывались о тех или иных конкретных
действиях и суждениях лиц еврейского
происхождения, и приписывать им ненависть к
целому этносу - грубейшая клевета.
Насколько несостоятелен такой подход к
делу, явствует хотя бы из следующего. Литератор М.
Золотоносов, - избравший "профессией"
разоблачение "антисемитов", издал недавно
книжку, в которой попытался "доказать", что
Михаилу Булгакову был присущде "элементарный
антисемитизм, разрушающий ту
"оптимизированную" биографию Булгакова
(неправомерно сближенную с Идеалом), которая
внедрилась в общественное сознание". Но далее,
увлекшись своим обличительным пафосом,
Золотоносов обнаруживает "антисемитизм" и у
еврея О.Э. Мандельштама (там
же)!
Или другой весьма выразительный пример.
В 1980 году были изданы
воспоминания известного драматурга Александра
Гладкова (автора очаровательной пьесы
"Давным-давно") о Борисе
Пастернаке, где цитировалось его рассуждение о
евреях, в котором поэт, в частности, утверждал:
"...я считаю самым большим благом для еврейства
полную ассимиляцию". Воспоминания были заново
изданы уже в "перестроечное" время, и, надо
думать, по причине большей "свободы",
подготовивший оба издания В. В. Забродин без
всяких пояснений убрал из второго издания это
место, повидимому, из-за его (по мнению Забродина)
"антисемитского" смысла...
В заключение решусь высказать
предположение о том, почему Н, К. Бонецкая
прямо-таки яростно обрушилась на М. М. Бахтина -
вернее, прежде всего и главным образом на его
книгу о Рабле. Для этого необходимо вернуться к
истории ее издания.
Тридцать семь лет назад мне удалось
подготовить достаточно весомый "аргумент" в
пользу издания этой книга - письмо под названием
"Книга, нужная людям", которое согласились
подписать председатель Союза писателей СССР К. А. Федин, академик-секретарь
Отделения литературы и языка АН СССР В. В.
Виноградов и переводчик Рабле Н. М. Любимов. Я
вручил это письмо давно знакомому мне
заместителю главного редактора "Литературной
газеты" А. С. Тертеряну, 23 нюня 1962 года оно было
опубликовано, и уже 30 июня редакция
литературоведения и критики издательства
"Художественная, литература" (ему и было
непосредственно адресовано письмо) обратилась к
М. М. Бахтину с просьбой "немедленно"
прислать рукопись книги о Рабле.
Однако затем заместитель главного
редактора издательства,; "курировавший"
именно редакцию литературоведения и критики,
категорически выступил против издания книга,
заявив в частности, что "в ней одна латынь да
порнография". И в продолжение более года этому
литчиновнику удалось задерживать продвижение
книги. Но 2 августа 1963 года я в
очередной раз "прорвался" к
труднодоступному Федину, и в довольно курьезных
обстоятельствах он подписал приготовленное мною
весьма резкое письмо к директору издательства
"Художественная литература".
23 августа с М. М.
Бахтиным был наконец заключен договор
(подразумевающий немедленную выплату 25
процентов гонорара), и "зам. главного" теперь
уже не мог помешать выходу книги - то есть
достаточно влиятельный литчиновник неожиданно
потерпел поражение...*
И решусь предположить, что глубинная
психологическая "основа" нынешнего
сочинения Н. К. Бонецкой, "отвергающего"
книгу о Рабле, - давнее поражение того самого
литчиновника, ибо это был ее родной отец - К. И.
Бонецкий...
Между прочим, его "образ" как бы
присутствует в сочинении дочери - в явно
выпадающем из общего стиля и тона ее статьи
рассказе о неком человеке, который (цитирую); "к
книге о Рабле... питает брезгливое
отвращение"... И хотя он сам "не прочитал"
эту книгу (С. Л. Лейбович в цитированных
воспоминаниях отмечает, что К. И. Бонецкий только
"знал" о "Рабле" от других людей) и был
"совершенно далек от понимания Бахтина, его
реакция на "Рабле" была здоровой и верной не
только в нравственном отношении, но и в чисто
духовном".
Предвижу вероятные возражения в духе
формулы "дочь за отца не отвечает" или
утверждения о "случайности" (а не
причинно-следственной связи) этой
"переклички" двух разных по интеллекту
(пусть и столь близко родственных) людей. Но вот
что следует учитывать. Н. К. Бонецкая рассуждала в
своих сочинениях о многих мыслителях и филологах
XX века, но столь яростной критике она подвергла
одного только автора "Рабле"! А ведь более
убедительным было бы ее подобного же рода
выступление против таких популярнейших сегодня
авторов, как 3. Фрейд, К.-Г. Юнг,
даже тот же В. В. Розанов...
Однако мишенью оказался лишь автор книги,
которую не сумел "запретить" отец Н. К.
Бонецкой.
Хорошо известно, что почитание отцов
нередко овладевает людьми только в их зрелом
возрасте, и, по-видимому, теперь настало время,
когда "реакция" К. И. Бонецкого на
бахтинского "Рабле" (то есть его борьба
против издания этой книги) предстала в глазах его
дочери в качестве (цитирую еще раз ее слова)
"здоровой и верной не только в нравственном
отношении, но и в чисто духовном".
Почитание отцов - благородное в своей
основе чувства, и поэтому скажу со всей
искренностью: да простится Наталье
Константиновне ее гнев по адресу М. М. Бахтина! -
хотя в то же время, если принять во внимание
представляющийся мне вероятным "подтекст"
этого гнева, не стоит придавать ее статье
объективный смысл...
И последнее, "Обвиняя" М. М. Бахтина в приверженности
иудаизму и еврейству вообще, Н. К. Бонецкая, надо
признать, шла на серьезный риск, ибо ее очевидное
резкое недовольство такой приверженностью дает
основания для того причисления ее к лагерю
"антисемитов", которое столь характерно для
определенных кругов... Ведь в ее статье
утверждается, что в бахтинской книге о Рабле
воплотилось "религиозное ощущение
еврейства", а вместе с тем провозглашается, что
"брезгливое отвращение" от этой книги -
"реакция", являющаяся "здоровой и верной
не только в нравственном отношении, но и в чисто
духовном"...
Этот текст вполне могут объявить
"махрово антисемитским". Впрочем, у тех, кто
занимается наклеиванием этого ярлыка, логика
весьма прихотливая. Так, например, в порядке
опровержения какой-либо критики в адрес
какого-либо еврея беспрестанно ссылаются на
знаменитые слова из одного из Посланий апостола
Павла о том, что для Господа "несть ни иудея, ни
еллина". И слова эти преподносятся в качестве,
так сказать, высшего "запрета" на
"критику" евреев.
А ведь в действительности эти слова
Христова апостола - что абсолютно ясно из их
контекста - направлены не против "врагов"
иудеев, но как раз наоборот - против иудеев,
претендующих на принципиальное превосходство
над другими народами, на "избранность"! И
тем, кто готов повсюду обнаруживать
"антисемитизм", следовало бы уж (по их
"логике") объявить "антисемитом" этого
апостола, который ведь к тому же "предал"
иудаизм, страстным поборником коего был (по его
собственному признанию) до того, как пошел за
Иисусом Христом...
Давнее и упорное лжетолкование
общеизвестных слов апостола Павла превратило их
в своего рода пугало для слабонервных или очень
деликатных людей, и давно пора вернуть этим
словам их истинный смысл.
* Стоит отметить, что имелся еще один
литчиновник, возражавший против издания трудов
М. М. Бахтина, директор издательства "Советский
писатель" Н. В. Лесючевский. Но тyт, насколько
известно, была "веская" причина: во время
ареста Михаила Михаиловича ГПУ в конце 1920-х годов, Лесючевский
сотрудничал с Ленинградским ГПУ.
Вадим Кожинов. Победы и беды России.
Русская культура как порождение истории. Москва,
Алгоритм, 2000 г. Глава 4
Здесь читайте:
Михаил Михайлович Бахтин
(биографические материалы).
Бахтин М.М. К
философии поступка.
Бахтин М.М. Искусство
и ответственность.
Кожинов В.В. Великий
творец русской культуры XX века
Кожинов В.В. Россия век XX. 1939 - 1964. Опыт
беспристрастного исследования. М. 1999 г. Вместо эпилога. Откуда и
куда мы идем?
|
