Юрий Мухин. Антироссийская подлость
       > НА ГЛАВНУЮ > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ М >

ссылка на XPOHOC

Юрий Мухин. Антироссийская подлость

2003

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА


XPOHOC
ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
СЛАВЯНСТВО
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
АПСУАРА
РУССКОЕ ПОЛЕ
1937-й и другие годы

Юрий Мухин

Антироссийская подлость

Глава 10.

Фальсификация Катынского дела в период между Геббельсом и Горбачевым

Бригада Геббельса о своих трудах от середины 40-х до начала 80-х годов

Прокурорская часть бригады Геббельса: Предпринятая на Нюрнбергском процессе в 1946 г. попытка советского обвинения в опоре на “Сообщение Специальной комиссии...” (принимались меры и для подготовки аналогичных польских материалов) возложить вину за расстрел польских военнопленных на Германию успеха не имела. Международный военный трибунал не признал выводы этого документа достаточно обоснованными, показания подготовленных свидетелей — убедительными и не вменил в приговоре это преступление в вину немцам. Это решение советским обвинением не оспаривалось и протест не вносился, хотя в других случаях несогласия советский представитель протест вносил. Вопрос об ответственности за катынское преступление Международный военный трибунал оставил открытым: предпочел не ставить под удар единство антигитлеровской коалиции.

В последующем представители официальной советской исторической и юридической наук некритически повторяли и популяризировали утверждение о виновности немцев в расстреле польских военнопленных, что якобы было установлено на Нюрнбергском процессе. При этом его материалы замалчивались или трактовались произвольно, фальсифицировались даже тогда, когда в конце 80-х годов были обнаружены документы НКВД СССР. свидетельствующие о прямой причастности этого органа к уничтожению польских военнопленных весной 1940 г.

В 1952 г. расследование катынской трагедии проводила специальная комиссия Палаты представителей Конгресса США под руководством Р. Дж. Мэддена, которая провела опрос 81 свидетеля, рассмотрела сто письменных показаний свидетелей, не имевших возможности приехать, изучила вещественные доказательства. Эта комиссия также не признала достоверности выводов “Сообщения Специальной комиссии...” и обвинила в совершении преступления в Катыни СССР. (Б.А. Топорнин, A.M. Яковлев, И.С. Ямборовская, B.C. Парсаданова, Ю.Н. Зоря, Л.В. Беляев) [1].

Академическая часть бригады Геббельса: Выводы Сообщения Специальной комиссии советское руководство попыталось подкрепить авторитетом Международного военного трибунала в Нюрнберге. Будучи уверенными, что статья 21-я Устава МВТ обязывает суд принимать без доказательств доклады правительственных комиссий по расследованию злодеяний гитлеровцев, советские представители настояли на включении в обвинительное заключение тезиса о германской ответственности за расстрел польских офицеров в Катыни. Причем если в обвинительном акте, подписанном на английском языке, фигурировали 925 убитых, то в русскоязычном тексте этого документа— 11 тыс. человек. Однако на этот раз судьи пошли навстречу защите. 12 марта 1946 г. МВТ удовлетворил ходатайство защитника Г. Геринга О. Штаммера о вызове свидетелей по катынскому делу, что чрезвычайно встревожило Москву. Там уже работала Правительственная комиссия по Нюрнбергскому процессу. В инструкции, направленной Правительственной комиссией главному обвинителю от СССР Р.А. Руденко, предлагалось заявить протест от имени Комитета обвинителей, в случае отказа последнего — от своего имени, по поводу решения Трибунала от 12 марта (см. № 220). При оставлении Трибуналом своего решения в силе, главный обвинитель от СССР должен был заявить, что будет настаивать на вызове свидетелей обвинения.

Поскольку обвинители от США, Великобритании и Франции уклонились от участия в протесте по катынскому вопросу, 18 марта Руденко внес его от своего имени. 6 апреля Трибунал повторно рассмотрел вопрос и оставил свое решение в силе. Тем временем Правительственная комиссия по Нюрнбергскому процессу начала срочно готовить “свидетелей”. В Болгарию был командирован сотрудник МГБ, чтобы “поработать” с Марко Марковым, проследить за этим должен был сам B.C. Абакумов, новый министр госбезопасности. Польских свидетелей поручили готовить прокурору СССР К.П. Горшенину, документальный фильм — А.Я. Вышинскому, за отбор документальных доказательств и подготовку свидетеля-немца отвечал В.Н. Меркулов.

Но даже эти меры сочли недостаточными. Решением той же московской комиссии от 24 мая 1946 г. группе в составе заместителя начальника управления контрразведки МГБ Л.Ф. Райхмана, помощника Р.А. Руденко Л.Р. Шейнина и члена-корреспондента АН СССР А.Н. Трайнина поручалось в 5-дневный срок ознакомиться со всеми материалами “о немецкой провокации в Катыни и выделить те из них, которые могут быть использованы на Нюрнбергском процессе”. Со свидетелями, дававшими показания Комиссии Бурденко, надлежало работать Л.Ф. Райхману и одному из обвинителей на процессе — Л.Н. Смирнову. Относящуюся к этому вопросу документацию должны были подбирать Л.Р. Шейнин и А.Н. Трайнин.

Для участия в Нюрнбергском процессе были отобраны многие из “свидетелей”, дававших показания перед Комиссией Бурденко: A.M. Алексеева, Б.В. Базилевский, П.Ф. Сухачев, С.В. Иванов, И.В. Саввотеев и др. В качестве свидетелей намечались и патологоанатом В.И. Прозоровский, болгарский медик М.А. Марков и немец ст. ефрейтор Людвиг Шнейдер. Последний был помощником профессора Г. Бутца и должен был “показать”, что по заданию оберштурмфю-рера Хильберса и Бутца фальсифицировал данные лабораторных анализов, дабы доказать виновность в расстреле поляков органов НКВД.

Однако МВТ решил, что заслушает лишь по три свидетеля от защиты и обвинения. 1-3 июля Трибунал выслушал показания свидетелей защиты: полковника Фридриха Аренса, лейтенанта Р. фон Эйхборна и генерала Е. Оберхойзера. От обвинения Л.Н. Смирнов допросил на процессе бывшего заместителя обербургомистра Смоленска профессора-астронома Б.В. Базилевского, болгарского эксперта М.А. Маркова и В.И. Прозоровского. Судя по репликам членов МВТ от западных стран, они не поверили ни тем, ни другим. В результате в приговоре Международного военного трибунала катынский расстрел не фигурировал.

О жертвах катынского расстрела в СССР поспешили забыть, всякие упоминания о них изымались из исторических трудов и энциклопедий.

Как величайшая государственная тайна передавался пакет № 1 с письмом Берии Сталину и решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. от одного генерального секретаря партии другому. Каждый из них знакомился с этими страшными актами и вновь запечатывал пакет. Дабы сведения о катынском расстреле не стали достоянием гласности, в марте 1959 г. А.Н. Шелепин рекомендовал Н.С. Хрущеву уничтожить следственные дела расстрелянных в апреле-мае 1940 г. 21 857 польских офицеров, полицейских и узников тюрем, сохранив лишь небольшие по объему протоколы “тройки”. Хрущев же предпочел уничтожить и дела, и протоколы заседаний “тройки”,утверждавшей расстрельные списки.

В просоветской Польше само слово “Катынь” трактовалось как антигосударственное. За свечку, поставленную под крестом с такой надписью, грозили репрессии. Семьи мучеников вынуждены были прятать реликвии, оставшиеся от погибших. Но полувековая память об убитых, несмотря на ссылки, тюрьмы, лагеря, преследования, жила и кровоточила, разъединяя польский и советский народы. Лишь правда могла помочь преодолеть возникшую между ними пропасть.

Поляки же, оказавшиеся в эмиграции, по крупицам собирали сведения о катынском преступлении. Адам Мощинский, один из 395 офицеров, избежавших расстрела и переведенных в Грязовецкий лагерь, проделал после войны титаническую работу по составлению списка расстрелянных польских офицеров и полицейских. В 1948 г. в Лондоне под ред. генерала В. Андерса был издан сборник материалов “Катынское преступление в свете документов”, выдержавший более 10 изданий. В 1951 г. вышла в свет книга Ю. Мацкевича “Убийцы из Катынского леса”. Огромный вклад в научное освоение темы внес профессор Пенсильванского университета Януш Заводный. Его труд “Смерть в лесу”, переведенный на многие языки, возродил интерес мировой общественности к катынской проблеме и дал мощный импульс новым исследованиям.

Наиболее известными из них стали четыре монографии английского исследователя Л. Фитцгиббона, опубликованные в 1970-1975 гг. и всколыхнувшие общественность западных стран. В Англии была развернута кампания по сбору средств на строительство в Лондоне обелиска в память о погибших. Би-Би-Си подготовила обширную программу, посвященную катынской трагедии. В палате общин Великобритании выступил бывший обвинитель на Нюрнбергском процессе А. Нив, потребовавший возобновить расследование по этому делу. 17 июля 1970 г. Палата лордов провела специальное заседание по катынской проблеме. В этом же месяце конгрессмен Р. Пучиньский призвал правительство США поднять вопрос на Генеральной Ассамблее ООН. В августе с аналогичным предложением выступил депутат австралийского парламента Кейн. В июле 1975 г. в здании английского парламента была проведена пресс-конференция, организаторы которой призвали Международный суд в Гааге “разобраться в этом деле”.

В Швеции в ноябре 1975 г. на территории частного владения был открыт памятник жертвам Катыни.

Обсуждение катынской темы на Западе вызвало болезненную реакцию в Москве. В разгар холодной войны, в 1951 г., была создана специальная комиссия палаты представителей Конгресса США по катынскому вопросу. Ее председатель Р. Мэдден 27 февраля 1952 г. направил послу СССР в Соединенных Штатах письмо и резолюцию Комиссии. В ней правительство СССР официально приглашалось принять участие в расследовании катынского преступления и предоставить любые относящиеся к данной проблеме документы. 29 февраля правительство СССР направило ноту протеста в Вашингтон, в которой квалифицировало действия администрации США как нарушение общепризнанных норм международных отношений и как оскорбительные для Советского Союза. Вслед за советским правительством “решительно осудило” антисоветскую шумиху вокруг заседаний Комиссии Р. Мэддена и правительство Польской Народной Республики.

Комиссия Конгресса США, заслушав многочисленных свидетелей, исследовав относящиеся к делу документы (отчеты об эксгумации, найденные в могилах дневниковые и прочие записи и др.), пришла к выводу, что органы НКВД совершили массовые убийства польских офицеров и полицейских с целью устранения всех тех, кто мог помешать “полной комму-низации Польши”.

В Москве продолжали следить за работой Комиссии Р. Мэддена, создав в МИДе свою комиссию по катынскому вопросу. В нее вошли заместители начальника договорно-правового управления МИД СССР, заместитель начальника следственного отдела Прокуратуры СССР, помощник Генерального прокурора СССР, а также патологоанатомы В.И. Прозоровский и В.М. Смольянинов. Членом этой комиссии являлся и представитель МГБ СССР полковник госбезопасности Д.В. Гребельский, постоянно информировавший свое начальство о ходе ее работы и следивший за тем, чтобы она не выходила за рамки официальной версии.

Возросший интерес общественности Запада к катынской теме побудил советское руководство проявлять большую активность в этом вопросе. 12 апреля 1971 г. министр иностранных дел СССР А.А. Громыко обратился к Политбюро ЦК КПСС. Он предложил поручить советскому послу в Лондоне сделать представление МИД Великобритании в связи с попытками “раздуть пропагандистскую кампанию вокруг так называемого катынского дела”. Высший партийный орган не замедлил принять соответствующее постановление. Аналогичные демарши предпринимались по решению Политбюро ЦК КПСС и в сентябре 1972 г., и в марте 1973 г., и в апреле 1976 г. Некоторые из них предпринимались по инициативе “польских друзей” Кремля, встревоженных реакцией польской и мировой общественности на катынское преступление.

Но в Советском Союзе имелись и люди, не желавшие мириться с правительственной ложью о судьбе польских офицеров и полицейских. Украинский поэт и публицист А. Кара-ванский, проведший 20 лет в советских тюрьмах, в 1969 г. обратился в ЦК КПСС и прокуратуру с требованием провести новое расследование по катынскому делу. Он ссылался при этом на имена двух охранников, участвовавших в расстрельной операции. В 1970 г. Караванский был приговорен за это к дополнительному 10-летнему сроку заключения и освободился лишь в 1989 г. О катынском преступлении писал в III томе книги “Архипелага ГУЛАГ” А.И. Солженицын.

В апреле 1980 г. в 40-летие катынского расстрела группа российских правозащитников — Л. Алексеева, А. Амальрик, В. Буковский, Б. Вайль, Т. Венцлова, А. Гинзбург, Н. Горбаневская, З. и П. Григоренко, Б. Ефимов, П. Литвинов, К. Любарский, В. Максимов, В. Некрасов и др. — опубликовали в журнале “Континент” пророческое заявление. В нем они выражали уверенность, что недалек тот день, когда наш народ воздаст должное всем участникам этой трагедии, как палачам, так и жертвам; одним — в меру их злодеяний, другим — в меру их мученичества. Подписавшиеся под документом заверили польский народ, что никто из них не забывал и не забудет “о той ответственности, которую несет наша страна за преступление, совершенное ее официальными представителями в Катыни”.

В начале 80-х гг. катынская тема все настойчивее поднимается диссидентами и сторонниками “Солидарности” в Польше. В мае 1981 г. создается Комитет по сбору средств на памятник жертвам катынского расстрела, который в июле воздвигается на военном кладбище в Варшаве. Однако органы госбезопасности социалистической Польши сносят его ночью того же дня. Объявленное в декабре 1981 г. военное положение приостанавливает на время открытое выражение скорби по погибшим от рук сталинских палачей польских граждан. (Н.С.Лебедева, Н.А.Петросова, Б.Во-щинскнй, В.Матерский, Э.Росовска, под управлением редакционной коллегии: с российской стороны — В.П.Козлов (председатель), В.К.Волков, В.А.Золотарев, Н.С.Лебедева (ответственный составитель), Я.Ф.Погоний, А.О.Чубарьян; с польской стороны — Д.Наленч (председатель), Б.Вощинский, Б.Лоек, Ч.Мадайчик, В.Матерский, А.Пшевожник, С.Снежко, М.Тарчинский, Е.Тухольский) [2].

Судейская подлость

502. Приговор Нюрнбергского Международного Военного Трибунала бригада Геббельса считает своим очень важным косвенным доказательством. В этой бригаде специалистом по Трибуналу являлся ныне покойный советский кандидат военных наук Ю. Зоря, он же и “эксперт” прокурорских геббельсовцев. Дадим ему слово отдельно.

“...подробное обвинение по его пункту о катынском деле предъявил заместитель Главного обвинителя от СССР Ю.В. Покровский 13-14 февраля 1946 года. Его выступление содержало изложение материалов комиссии Н.Н.Бурденко. Заключение комиссии предъявлялось как документ обвинения, который, как официальный документ, согласно ст. 21 Устава Международного Военного Трибунала, не требовал дополнительных доказательств. Именно на эту статью делалась ставка при включении пункта о Катыни в обвинительное заключение.

Однако защита, несмотря на протест Главного обвинителя от СССР Р. А. Руденко, добилась согласия Трибунала на вызов дополнительных свидетелей — немцев.

Это обстоятельство весьма обеспокоило советское руководство, поскольку оно не предусматривало дискуссий по катынскому делу” [3].

503. Прочтя эти строки, читатель наверняка представляет себе такую ситуацию: сидят Сталин, Берия и Ю.Зоря и обсуждают вопрос о Катыни:

— Слушай, Лаврентий, — говорит Сталин, — а ведь нам не стоит соваться с катынским делом на Нюрнбергский процесс, а то там вскроется, что это мы убили поляков.

— Ничего, товарищ Сталин, — успокаивает его Берия, — там у нас есть юридическая зацепка в виде 21-ой статьи в Уставе Трибунала. Она запрещает требовать доказательства, если мы представим свой официальный документ. На эту статью и сделаем ставку.

Разумеется, что кандидат военных наук Ю. Зоря весь этот разговор записывал, иначе откуда у него такая наглая уверенность, что “именно на эту статью делалась ставка” советским правительством?

Давайте рассмотрим, в связи с чем в Уставе Международного Военного Трибунала появилась эта статья.

504. Во-первых. Преступления нацистской Германии были огромны, десятки стран и миллионы людей предъявляли ей обвинения в убийстве отдельных людей, слоев населения, в единичных случаях и в концентрационных лагерях, в тюрьмах и путем сожжения и расстрела целых населенных пунктов. Чтобы рассмотреть все эти эпизоды, Трибуналу понадобились бы столетия, прежде, чем он вынес бы приговор.

Во-вторых, руководители нацистской Германии, сидевшие на скамье подсудимых, лично не сделали ни одного выстрела и не одели петлю на шею ни одного человека. Они обвинялись в том, что это их политика привела к этим преступлениям. Обвинители должны были доказать связь между решениями по политическим вопросам руководства Германии и геноцидом. В случае с убийством польских граждан обвинители должны были доказать, что геноцид против поляков был официальной политикой и подсудимые Геринг, Гесс, Йодль и прочие о ней знали и ее одобряли. Поэтому страны-союзники, создав Международный Военный Трибунал и договорившись, что они проведут суд быстро и сурово, не нашли другого способа вести судебный процесс, как отказаться от доказывания самого факта совершения того или иного преступления.

Если, к примеру, в Трибунал поступит акт от американского бригадного генерала о том, что в таком-то лагере военнопленных были убиты 50 английских летчиков и обвинитель США предъявляет этот документ как официальный, то уже не требовалось доказывать, что эти летчики были убиты, а не умерли от гриппа, что они были убиты немцами, а не погибли от бомбежек или в пьяной драке. Трибунал не имел права рассматривать сам факт убийства, разбирать, кто персонально виноват, для него важно было, что руководители Германии хотели и допустили это.

Такое положение статьи 21 не означало, что союзники собираются простить кого-либо. В странах, чьи граждане были убиты, создавались свои трибуналы, прокуратура разыскивала конкретных убийц, их выдачи требовали у Германии или у тех стран, где они скрылись, их судили и, если они были виноваты, наказывали. Это была еще одна причина, по которой Трибунал не мог требовать доказательств по официальным документам об убийствах. В спешке он мог оправдать убийцу и тогда уже национальный суд не смог бы привлечь того к ответственности. И, повторяю, судили тех, кто сам лично преступлений не совершал, поэтому разбор конкретного преступления к ним не имел отношения.

505. Любой суд руководствуется законом, если это не так, то это уже не суд. Устав был законом для Международного Трибунала. Он обязан был соблюдать его, как бы ни давили на него правительства западных стран. А они давили. Требование трибунала доказательств по Катыни от СССР было недружественным и подлым актом и по отношению к своему союзнику — СССР, и по отношению к Польше. Взявшись рассмотреть это дело в подробностях, Трибунал не давал самой Польше это сделать.

506. Ладно, допустим, что во имя справедливости Трибунал нарушил Устав, но тогда он обязан был действительно провести судебное следствие по этому делу, найти конкретных виновных и вынести им приговор. Иначе как он мог решить, виновато ли правительство Германии в этом деле или нет, если не осудил или не оправдал конкретных исполнителей по нему, или хотя бы не объявил их розыск, или не осудил заочно, как Бормана?

Но Трибунал ничего этого не сделал, он сымитиро-вал следствие, ограничив обвинение разрешением вызвать всего трех свидетелей, а затем просто исключил эпизод с Катынью из числа преступлений нацистской Германии. А поскольку обвиняемых в катынском деле двое, то этим своим решением он объявил виновным в этом преступлении Советский Союз.

507. Как вы помните, в 1943 г. показания советским следователям дали работавшие на кухне бывшей дачи НКВД в Катыни молодая женщина и две девушки. Трудно было от них требовать, чтобы они могли понимать разницу между воинскими званиями, полком и батальоном, саперами и артиллерией. Из их показаний у следователей НКВД сложилось первое впечатление, что расстрелом поляков занималась какая-то строительная часть с № 537. Списка немецких частей на тот момент Советский Союз еще не имел.

Но что безусловно заслуживало внимания. Эти свидетели работали на кухне, обслуживая немецкую айнзацкоманду, расстреливавшую поляков. Они дали численность ее: 30 человек под командой трех офицеров. Они рассказали о совершенно ненормальном режиме ее жизни — спали до 12 часов, после своей работы в лесу смывали в бане кровь с мундиров, им часто выдавалась водка и т.д. Но главное, женщины достаточно четко запомнили фамилии офицеров, их звания и даже должности: обер-лейтенант Арнес — командир, обер-лейтенант Рекст — его адъютант, лейтенант Хотт. Тут были неточности в русском слышании фамилии Арнес — Арене, в созвучном обер-лейтенант (старший лейтенант) и оберст-лейтенант (полковник-лейтенантподполковник). Но три фамилии офицеров в сочетании с номером части плюс правильная должность “адъютант”, исключают какую-либо случайность или совпадение. То есть, если найти в немецкой армии часть с № 537 и окажется, что в ней служили три офицера с этими фамилиями и их звания были созвучны обер-лейтенант, лейтенант, да плюс один из них имел должность адъютант, то это значит, что, эти люди — основные подозреваемые в убийстве польских офицеров, они должны быть арестованы, опознаны свидетелями, и дать объяснения, чем они занимались осенью 1941 года на даче НКВД под Смоленском.

508. А что же сделал Трибунал? Ю. Зоря несомненно понимал все, что написано выше, поэтому, защищая непосредственных убийц от возмездия, он комкал в своем описании эту часть процесса.

“Оказалось малоубедительным для Трибунала и другое положение, на котором основывалось советское обвинение. Его начисто опроверг допрошенный в качестве свидетеля полковник вермахта Аренс, командир “части 537”, тот самый, который, согласно советской версии, руководил карательным отрядом, расстреливавшим польских военнопленных. Аренс доказал, что летом 1941 года он вообще не командовал 537-й частью, которая на самом деле была полком связи при командовании группой армий “Центр”.

Кроме этого, в распоряжении защиты были и другие заверенные надлежащим образом показания еще нескольких свидетелей, полностью подтверждавших показания Арнста” [4]. По этому эпизоду у Зори все.

Честно работая на Геббельса, Ю. Зоря пытается запутать вопрос и предельно его сократить, понимая всю дикость решения Трибунала. Зоря рассчитывает на придурков в такой степени, что они даже не догадаются задать себе такой вопрос: “А почему, если Арене не был командиром полка и служил в полку связи, то он не мог расстреливать поляков? Что ему могло помешать это сделать?”

509. Четыре профессора в своей “Экспертизе” более говорливы.

“...установлено, что оберстлейтенант Фридрих Аренc (а не Арнес, как в Сообщении) командовал 537-м полком связи и оказался на Смоленщине только в ноябре 1941 года. Обер-лейтенант Рекс был адъютантом полка, а лейтенант Хотт одним из командиров. Дававший показания в качестве свидетеля оберлейтенант Рейнхарт фон Айхборн, эксперт по телефонной связи в полку 537, штаб которого находился в Козьих Горах в Катыни, как и сам оберстлейтенант Аренc, разъяснили, что в Козьих Горах не было полка саперов (рабочего). Не доказано, что они знали о расстреле “пленных” — польских офицеров. 537-й полк связи находился в подчинении генерала Е. Оберхойзера, который также давал показания в Нюрнберге. Он командовал связью в группе армий “Центр”, прибыл в Катынь в сентябре 1941 года. Тогда во главе полка стоял оберстлейтенант Беденк, пока в ноябре 1941 года его не заменил оберстлейтенант Аренc” [5].

Обратите внимание на логику бригады Геббельса. Убийца, уличенный свидетелями, нагло объявляет, что он не убийца, и четыре польских профессора на этом основании хором заявляют, что “не доказано, что они знали о расстреле...”

510. К массовым убийствам пленных, евреев и славянского населения немцы приступили только с началом войны с Советским Союзом. Вот здесь им и понадобились айнзацкоманды — люди, которые бы согласились заняться массовым убийством. В самих боевых частях вермахта, среди боевых офицеров и генералов эта работа не встречала энтузиазма. На Нюрнбергском процессе даже приводились протесты адмирала Канариса — главы разведки вермахта — о недопустимости в армии таких явлений. И в боевых частях были не ангелы — они могли без сожаления расстрелять обременяющих их пленных, повесить партизана или диверсанта и даже поиздеваться над ними, как они сделали это с Зоей Космодемьянской. Но стать профессиональным палачом фронтовикам не улыбалось. Им и так было где заслужить и погоны, и Железный Крест с дубовыми листьями к нему. Другое дело тыловики.

Полк связи, его штаб, обязан был всегда находиться при штабе группы армий, то есть не ближе чем в 100 км от линии фронта. В полку связи много орденов не выслужишь, не сильно отличишься. То есть полк связи — это такая часть, где найти добровольцев на палаческую работу гораздо легче, чем на фронте. Джон Толанд, исследуя нацизм в уже цитируемой мною раньше книге, писал: “Для осуществления массовых убийств Гейдрих и Гиммлер лично подбирали офицеров. В их число попадали протестантский священник и врач, оперный певец и юрист. Трудно было предположить, что они годятся для такой работы” [6]. Так ли уж трудно предположить, что, вербуя убийц в церкви и оперном театре, люди Гейдриха обошли вниманием и тыловой полк связи, где офицеры сгорали от честолюбия и отсутствия наград?

511. Если бы Трибунал действительно хотел истины, то он немедленно арестовал бы этих свидетелей и поручил бы следователям немедленно выяснить и документально подтвердить:

1. Правдиво ли утверждение Оберхойзера, что штаб группы армий “Центр”, состоявший из десятков тысяч офицеров и солдат, в сентябре 1941 года разместился в крохотном поселке Катынь?

2. Где конкретно в это время размещался штаб 537-го полка связи?

3. Не были ли в это время откомандированы из полка на выполнение “спецзадания” офицеры Арене, Рекс и Хотт, или не были ли они освобождены от исполнения своих обязанностей?

4. Действительно ли Арене был назначен командиром полка в ноябре 1941 года и за какие заслуги?

Эти действия обязан был произвести Трибунал, раз уж он затеял судебное следствие. Но он этого не сделал и попросту покрыл непосредственных убийц.

512. Но дело даже не в этом. Мы прочли то, что написала бригада Геббельса о тех свидетелях, кто якобы доказал Трибуналу, что поляков убили русские. Но где конкретно в их показаниях эти свидетельства? Здесь есть только свидетельства, что убийцы служили не в 537-м строительном, а в 537-м полку связи. Как это доказывает невиновность немцев и вину СССР? Объяснил это кандидат военных наук Ю. Зоря, большой “специалист” по Нюрнбергскому процессу?

Это и были все “свидетели защиты”, объявившиеся на процессе. Обвинение же представило таких свидетелей.

513. Первым был судмедэксперт профессор Прозоровский, участвовавший в комиссии Бурденко. На основании своих профессиональных выводов он сделал суду сообщение, почему он считает, что поляки были убиты в 1941 году, то есть немцами. Тут бригаду Геббельса клинит, она ничего не способна возразить Прозоровскому и вынуждена просто об этих показаниях ничего не сообщать, будто их и не было.

514. Вторым был болгарский судмедэксперт доктор Марков, подтвердивший заключение советского судмедэксперта с позиций “международной комиссии” 1943 года. Этого геббельсовские подручные пытаются оболгать и скомпрометировать, но мы уже об этом написали.

515. Третьим был заместитель бургомистра Смоленска Меньшагина профессор астрономии Базилевский. Он подтвердил, что поляки были убиты немцами в 1941 году. Подтвердил со слов Меньшагина и, разумеется, было бы лучше, если бы сам Меньшагин это сказал, но он в страхе за свою шею ото всего отказывался и его на процесс не взяли, хотя советские власти, без сомнения, могли заставить его говорить. Предатель есть предатель, за обещание жизни или сокращение тюремного срока он бы показал что угодно.

516. Скомпрометировать показания Базилевского бригада Геббельса доверила в конце 90-х годов Ю. Зоре. Он это делает так. Он дает показания своего правдивого и надежного свидетеля — Меньшагина: “..допрашивался мой заместитель — как начальника города Смоленска, — профессор астрономии Смоленского пединститута Борис Васильевич Базилевский. И этот Базилевский сказал, что об убийстве поляков он узнал от меня, что в 1941 году он узнал, что в плен попал и находится в немецком лагере его знакомый Кожуховский”. (Здесь Ю. Зоря делает сноску: “В показаниях Базилевского называется фамилия Жиглинского”). Запомним это. Меньшагин продолжает: “Он просил меня, не могу ли я похлопотать об его освобождении. Я, дескать, охотно согласился на это, написал ходатайство и сам понес в комендатуру. Вернувшись из комендатуры, я сказал: “Ничего не выйдет, потому что в комендатуре мне объявили, что все поляки будут расстреляны”.

Через несколько дней, придя оттуда, я снова ему сказал: “Уже расстреляны”. Вот те данные, которыми располагал Базилевский.

Эти сведения, сообщенные Базилевским, совершенно не соответствуют действительности. Случай его ходатайства за Кожуховского действительно имел место в августе 1941 года. И я возбуждал ходатайство об его освобождении, и через дня три-четыре после этого ходатайства Кожуховский лично явился освобожденный, и находился в Смоленске после этого, имея свою пекарню все время немецкой оккупации города, а впоследствии я его видел в Минске в 44-м году, где он точно так же имел кондитерскую. Кожуховского этого я лично знал, так как он проходил свидетелем по делу хлебозавода nq 2, разбиравшемуся Смоленским областным судом в марте 1939 года. Он проходил свидетелем по этому делу”. [7]

Мы уже имели возможность восхищаться памятью этого свидетеля, она действительно изумительна, он помнит все: даже в каком месяце в 1939 году суд рассматривал дело хлебозавода № 2).

Фото: Б. Г. Меньшагин.

517. Какое впечатление у нас должно остаться от этого текста, который нам дает Ю.Зоря? Что на Нюрнбергском процессе запуганный НКВД Базилевский врал, что угодно, не сообразуясь ни с чем, даже фамилию освобожденного правильно не запомнил и не запомнил, что его освободили, — в общем, НКВД его очень плохо подготовило как свидетеля, поэтому Трибунал ему не поверил. Был бы Зоря не в бригаде Геббельса, то он, конечно, дал бы слово и Базилевскому, а поскольку я не в этой бригаде, то мне ничего не помешало это сделать в главе 9, и вы можете прочесть его показания.

И вы видите, что Зоря имел резон не публиковать эти показания, так как сразу видна брехня Меньшагина. Ему нельзя признаться, что он был в таком доверии у фон Швеца, что тот делился с ним самыми тайными вещами, он хочет предстать в роли этакого спасающего русских бургомистра, которого немцы в свои преступные дела не вмешивали. А Зоря, чтобы помочь Меньшагину, подгонял один текст к другому тем, что соединял фамилии Жиглинского и Кожуховского воедино — дескать, Базилевский из ума выжил и ничего не помнит. Ему надо было попробовать соединить и профессии пекаря с учителем, чтобы фальшивка была достовернее, и постараться сделать так, чтобы никто не знал, что в еженедельнике Меньшагина за август 1941 года под № 13 стоит, как вы помните, запись: “Ходят ли среди населения слухи о расстреле польских военнопленных в Коз(ьих) Гор(ах) (Умнову)”.

518. Но ведь судьи Международного Трибунала никаких показаний Меньшагина не знали, перед ними выступили три свидетеля обвинения и убедительно показали, что поляков в 1941 году расстреляли немцы, и были у Трибунала предполагаемые убийцы, которые “доказали” то, что не имело никакого значения — что они служили не в 537-м строительном, а в 537-м полку связи. Трибунал не привлек ни других экспертов, ни документов — ничего. У него было только это. Какие же у него были основания решать дело в пользу немцев? Какие были основания, начав, не продолжить расследования?

Мадайчик этого от нас не скрывает (в отличие от Зори) — в 1952 году американский член Трибунала Роберт Х.Джексон признался, что он получил соответствующее указание от своего правительства [8]. Того самого, надо думать, президента Трумэна, который в 1941 году, будучи сенатором, учил, что если будут побеждать немцы, то надо помогать русским, а если русские —то немцам. Вот вам и пресловутый американский суд, который “в правовой стране служит только закону”.

519. И уж совсем маразмом выглядит “американская помощь” в этом вопросе — упоминаемая геббельсовцами комиссия Конгресса США. За два года работы этой комиссии ею был заслушан весь бред, учтены все фальшивки и отброшены все подлинные доказательства, но гора родила такую мышь, что нынешние геббельсовцы даже итоговый документ этой “гуманитарной помощи” постеснялись дать полностью, обкорнав его в своем пустословном Сборнике до полустраничного текста. Примечательно и то, как “собирались доказательства” этой комиссией.

520. В 1943 г. немцы возили на свое шоу в Катыни британских и американских военнопленных. Один из них, американский полковник Ван Влит, по возвращении из плена написал отчет, который, как утверждают польские геббельсовцы, американское правительство строжайшим образом засекретило (?). Но коварная советская разведка этот отчет украла и уничтожила. Правда, у геббельсовцев в США были коротки руки, чтобы убить Ван Влита, как они убили в Лондоне Кривозерцева. Поэтому Ван Влит снова написал свой отчет о пребывании в Катыни. И этот отчет снова исчез! Но этот Ван Влит оказался человеком упорным и добился, что в сентябре 1950 г. его отчет все же был опубликован [9]. Нам от этого нет никакой пользы, поскольку нынешние геббельсовцы, упоминая отчет Ван Влита [10], не дают из него ни строчки, в связи с чем нам должно быть понятно, что именно этот Ван Влит написал.

 

Фото. Американские и британские военнопленные на немецких раскопках в Катыни.

521. Венгерский судмедэксперт Орсос, которого немцы включили в свою международную комиссию и который изобрел бредовую теорию, по которой эта комиссия датировала время расстрела 1940 годом, после войны жил в американской зоне оккупации Германии во Франкфурте. Тем не менее, он в 1947 г. отказался от своих выводов 1943 г. и возложил вину за расстрел поляков на немцев. В 1952 г. представитель пресловутой Комиссии Конгресса США приехал в Германию к Орсосу и тот ему, якобы, снова подтвердил выводы 1943 г., но так, чтобы это “не появилось в газетах[11].

522. А ведь надо вспомнить, что в 1950-1953 гг. на Корейском полуострове шла война, фактически между США и СССР. Тысячи американцев попадали в плен. В это время США просто необходимо было обвинить СССР в убийстве любых военнопленных, чтобы гарантировать сохранение жизни пленным американцам, попавшим в руки к северным корейцам. И вот Комиссия Конгресса сфабриковала нужный США вариант Катынского дела. Казалось бы, правительство США должно быть в восторге. Однако Леопольд Ежевский горестно сетует: “В этом заключении Комиссия рекомендовала правительству США передать дело в ООН для расследования. Но Вашингтон не посчитал возможным это сделать” [12]. Присоединимся к недоумению бедного Леопольда: “А почему?”

Дело в том, что правительство СССР, возможно, самым последним узнало о том, что находившиеся у него в плену и захваченные немцами поляки расстреляны. Правительство США об этом узнало еще в 1942 г. [13] И не надо было быть практичным американцем, и не надо было очень широко раскидывать мозгами, чтобы понять, раз немцы молчат о смерти польских пленных, значит они их и убили. То есть вопрос о том, кто убил поляков, для правительства США никогда не был секретом. И в 1952 г. Вашингтон оказался в положении нынешних геббельсовцев, боящихся нести дело в суд: правительству США было выгодно жевать это дело в прессе, но оно не могло допустить его судебного разоблачения в ООН. Это поведение США еще раз доказывает, между прочим, что поляков пристрелили немцы.

523. А в остальном в период между Геббельсом и Горбачевым польские геббельсовцы, не имея поддержки геббельсовцев из ЦК КПСС, варились в собственном идиотизме, т.е. фабриковали такие глупые фальшивки, что сегодня “серьезные геббельсовцы” из АН РФ или Генпрокуратуры РФ стараются о них не вспоминать, хотя мелкие геббельсовские отморозки все еще эти фальшивки жуют.

524. Скажем, по мере смерти судмедэкспертов немецкой комиссии 1943 г. поляками фабриковались их “подтверждения” прежних выводов. Вот некий Войцех Трояновский в 1980 г. опубликовал в Лондоне “интервью”, которое он якобы взял в 1962 г. у датского судмедэксперта немецкой комиссии 1943 г. X. Трансена [14]. Естественно возникает вопрос — а что же ты, Войцех, ждал 18 лет, пока Трансен умрет? Почему при жизни не опубликовал материал, который в условиях холодной войны любое западное издание приняло бы “на ура”? Надо думать, что потому и не публиковал, что Трансен был жив. О тексте нет смысла говорить: фальшивка очевидная. Подчеркнем только шляхетную лень Войцеха. По тексту Трансен, якобы, пять раз сообщает, что он был членом датского движения сопротивления и даже, якобы, послан был в эту немецкую комиссию по заданию датского сопротивления. При этом Трансен не называет ни единой фамилии действующих лиц этого сопротивления, что настоящий Трансен не преминул бы сделать с первого раза, если бы он действительно был в сопротивлении. Трояновскому, когда он фабриковал эту фальшивку, лень было узнавать имена датских героев — полякам и так сойдет!

525. А вот еще: “В 1957 году произошло событие, имевшее для выяснения катынской трагедии очень большое значение. 7 июля 1957 года западно-немецкий еженедельник “7 Таге” опубликовал копию и перевод документа, который был предоставлен редакции одним поляком, в годы войны работавшим в строительных отрядах Тодта. Этот документ, датированный 10 мая 1940 года, с грифом “совершенно секретно”, за подписью Тартакова, начальника минского НКВД, был адресован его московскому начальству — генералам Зарубину и Райхману. Документ был найден в начале войны среди бумаг, оставленных в здании НКВД в Минске. Это была сжатая информация о ликвидации лагерей в Козельске, Старобельске и Осташкове. В рапорте упоминается некто Бурьянов, представитель центра НКВД, ответственный за проведение всей “акции”. Кроме того, в нем отмечалось: ликвидацию “Козельска” осуществили под Смоленском части минского НКВД под прикрытием 190-го пехотного полка, ликвидацию “Осташкова” в районе Бологое — части смоленского НКВД под прикрытием 129-го пехотного полка, стоявшего в районе Великих Лук, “Старобельска” в районе Дергачей — харьковское НКВД под прикрытием 68-го пехотного полка запаса. Операция закончилась между 2 и б июня 1940 г. Ответственный за операцию — полковник Б. Кучков.

В 1957 году этот необыкновенный документ не привлек должного внимания” [15].

Сегодня об этом “подлинном” документе “серьезные” геббельсовцы стараются забыть — ведь по фальшивке сегодняшнего дня пленных Осташковского лагеря расстреляли под Калининым, а не в “районе Бологое”. Кроме того, все фамилии, кроме Райхмана и Зарубина, отсосаны из пальца. Зарубина зарубежные поляки знали, поскольку он вербовал в лагерях польских военнопленных советских разведчиков, а Райхман работал с поляками Андерса в 1941-1942 гг. Между прочим, из этого “документа” понятно, откуда в Заключении “экспертов” ГВП РФ взялись “четыре члена комиссариата НКВД из Минска”: польско-геббельсовские придурки 50-х годов Смоленск включали в состав Белоруссии. Из этой фальшивки следует, что задумал операцию в Минске некий Тартаков, Кучков всех расстрелял под Смоленском, Харьковом и Бологое, а отчитались они в Закарпатье, поскольку Райхман до 1941 г. служил там.

526. Интересно, но особо придурковатым геббельсов-цам этот “документ” до сих пор годится. К переводу с польского геббельсовского пасквиля “Katyn. Relacje, wspomnienia, publicystika” сделано такое “научное” примечание к фамилии Тартакова в этой фальшивке: “Возможно, в этом документе речь идет о Д.С. Токареве (1902-1993), который, будучи в 1939 г. капитаном госбезопасности и начальником УНКВД СССР по Калининской области, назначается одним из руководителей операции по “разгрузке” Осташковского лагеря. В 1992 г. Токарев (в ту пору — генерал-отставник) давал показания Военной прокуратуре о подготовке и проведении массового расстрела военнопленных из Осташковского лагеря. Учитывая, что текст “рапорта Тартакова” переводился на немецкий с русского, а затем опять на русский язык, можно предположить, что фамилия автора рапорта подверглась искажению” [16].

Чувствуете игру польской мысли? При двойном переводе фамилия Токарев, оказывается, превратилась в Тартаков, а город Калинин — в Минск.

* * *

Да, тяжело было польским геббельсовцам, пока им в помощь не подключились подонки из КПСС.


Примечания:

1. Синдром, с. 477.

2. Расстрел, с. 438-443.

3. Драма, с. 159.

4. Драма, с. 164-165.

5. Драма,с. 194.

6. Д. Толанд. Адольф Гитлер, Т. 2, М., Интердайджест, 1993, с.147.

7. Драма, с. 163-164.

8. Драма, с. 70.

9.Катынь 1940, с. 45.

10. Драма, с. 17.

11. Синдром, с. 154.

12.Катынь 1940, с. 46.

13. Синдром, с. 338.

14. Катынь. Свидетельства, с. 129-138.

15. Катынь 1940, с. 49.

16. Катынь. Свидетельства, с. 236.

Антироссийская подлость

Юрий Мухин. Антироссийская подлость. Научно-исторический анализ. Расследование фальсификации Катынского дела Польшей, Генеральной прокуратурой России с целью разжечь ненависть поляков к русским. Москва, Форум, Крымский мост, 2003.


Далее по теме читайте:

Мухин Юрий Игнатьевич (биографические материалы).

Катынь, "Катынское дело" - место расстрела польских офицеров в 1941 г.

Швед В.Н. «Тайна Катыни». Москва. «Алгоритм». 2007. (Здесь публикуются отдельные главы книги). (Файл в формате .FB2 для электронных книг - katyn-vladislav_shved.zip)

 К оглавлению книги

Швед В.Н. Ещё раз о записке Берия.

Вторая мировая война  (хронологическая таблица).

 

 

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ



ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС