Родственные проекты:
|
УБИЙСТВО ГАПОНА
П.М. Рутенберг.
Часть II
Отчеты Центральному Комитету Партии С.-Р. о предательстве
и смерти Гапона.
ОТЧЕТ 4
Свидание 5 марта, вечером
В сравнении с тем, каким я видел Гапона в предыдущие разы, он оправился и
был совершенно спокоен.
Вчерашнюю историю он объяснил недоразумением. Он "думал", что я сообщу,
приду или нет; ждал, беспокоился очень.
Так как до 8 часов я его не известил, то он по телефону сказал Рачковскому,
что я, вероятно, не приду.
— Почему ты сам не пришел на всякий случай? Ведь мы с тобой условились
совершенно определенно: что я приду обязательно, когда получу твою записку.
Ведь я головой рисковал.
— Я очень беспокоился. После восьми поехал с женой к Симбирскому. Вернулся и
лег совсем рано, часов в одиннадцать, спать. Все время думал о тебе.
— А Рачковский в это время поставил сыщиков, чтобы меня "обставить".
— Он мне дал честное слово, что ничего не будет, Если бы тебя арестовали, я
бы пулю себе в лоб пустил.
— О чем вы говорили?
— Так, решили, видишь, если свидание состоится, поговорить раньше с тобою, а
потом, в зависимости от твоего ответа, он приедет или нет. Он божится и
клянется, что дело Леонтьевой и других арестованных весной двенадцати
человек обошлось им всего в пять тысяч рублей. Сто тысяч даже за Дурново
дать никак невозможно. В особенности при теперешнем положении финансов.
Двадцать пять тысяч рублей — это хорошая цена. За все. И то ты должен ему
сначала все рассказать. Твое соображение, что если ты к нему придешь, то ты
уже у него в руках, неверно. Много есть людей, с которыми он видался, не
сходился — и ничего. Никто ничего до сих пор не знает. А они благоденствуют.
Теперь почтенные члены общества. Так он говорит.
{63} (Смеется.) Двадцать пять тысяч — это хорошая цена. За одно дело. А за
целый год можно заработать и сто тысяч. За четыре дела. Так он, сукин сын,
говорит. (Смеется.) Понимаешь? (Продолжает смеяться, собственно, хихикать и
совершенно меняет почему-то тон разговора.) Так меня подмывало пристрелить
его. Чего же? Ведь нас только двое. Ведь я тебе рассказывал мои планы.
Организовать массы в отделы. Все пошли бы. И теперь рабочие постановили
платить самим за помещение, хотя собираться и не позволяют. Влечение большое
питают к отделам. Одновременно с этим пробраться к Витте и Дурново и в
подходящий момент скосить их. Это имело бы громадное значение. Сорвалось! Но
я теперь дело сделаю. Вот только напрасно с.-р. против меня выступают. Ведь
я летом это говорил еще за границей. А меня заподозрили, что я хотел всей
партией распоряжаться. И теперь еще не все потеряно.
Относительно "дела" Гапон говорил более прозаично и определенно. "От
имени Рачковского" он "категорически" заявил, что в Петербурге меня никто не
тронет. Не арестуют. Если мы "столкуемся", полиции будет дано знать, чтобы
меня оставили в покое.
— Но будет так дано знать, что никто ни о чем не сможет догадаться.
Просто выяснилось, что ты ни при чем во взводимых на тебя обвинениях.
Брата безусловно освободят.
Гапон узнал от рабочего Т., что жена моя привлекается за издание какой-то
книжки к суду. Он заявил, что и это дело похерят.
Рачковский все может сделать, если только я ему что-нибудь расскажу.
— А рассказать надо. Не выдавая, конечно. Безусловно, никого не предавая,
иначе это будет предательство.
Что касается опасений за мою жизнь, на случай, если товарищи узнают о моем
предательстве, то Рачковский говорит, что все можно будет устроить так, что
меня никто ни в чем не заподозрит. Я "не должен погибнуть ни в каком
случае". Я смогу перейти потом к с.-д. и работать у них. Но самое лучшее,
чтобы я остался в Боевой Организации, как и был.
Тон у Гапона был теперь новый, гораздо самоувереннее, чем раньше. Говорил
он совсем о другом, чем {64} раньше. Планы у него с Рачковским изменились
после того, как убедились, что я клюю: пришел в Контан.
Рачковский соглашался на свидание только после того, как я что-нибудь
расскажу. Свидание, следовательно, стало немыслимым. Они даже торговаться
нашли возможным.
С своей стороны Гапон все чаще останавливался на суде, который для него
теперь является гарантией личной неприкосновенности. Над судом он в то же
время издевается, не боится его, так как никаких документов нет, а я как
свидетель в счет не иду. "Этот не выдаст".
Положение мое стало безвыходным. До Рачковского не добраться. А Гапон
находится под защитой суда.
Я решил рискнуть, принять меры предосторожности и повидаться с кем-нибудь из
товарищей, чтобы посоветоваться.
Гапону сказал, что "подумаю еще и дам ответ".
Я принял все бывшие в моем распоряжении меры предосторжности (Добавлено в
июне 1909 г. —П. Р.) и, убедившись, что за мной нет полицейской слежки,
поехал в Гельсингфорс. Раньше, чем пойти к Азефу, я спросил его по телефону,
находит ли он возможным со мной встретиться, предупредив его, что я с своей
стороны убежден, что никого с собой не привез.
Азеф свидание со мной принял. Я рассказал, зачем приехал и как вел за это
время дело. Из указанных им первоклассных ресторанов я был только в одном из
них и один раз, в первый день приезда в Петербург, но чувствовал себя там
очень тяжело и, не видя в этом никакого смысла, больше туда не являлся и
извозчиков там не ставил.
Азеф обозлился, стал грубо обвинять меня, что я не исполняю его инструкций,
что своей неумелостью я проваливаю все и всех (в это время в Петербурге
произошли аресты Б. О.). Он торопился куда-то по делу и, уходя, назначил мне
вечером свидание, чтобы подумать, не оставить ли Рачковского и покончить с
одним Гапоном.
Я ничего не ответил тогда Азефу. Все его обвинения были до того
несправедливы и он мне стал до того отвратителен, что я буквально не {65}
мог заставить себя встретиться с ним.
Я оставил ему записку, что не могу и не хочу видеть его, ни слышать, что
возвращаюсь в Петербург продолжать дело, как сумею, на основании имеющихся у
меня прежних распоряжений.
Я вернулся обратно.
Записка в которой я оскорбил Ивана Николаевича, сыграла значительную роль в
дальнейшем. Савинков заявил мне по поводу нее: «Ты оскорбил в его лице честь
партии и всей истории партии».
Электронная версия книги воспроизводится с сайта
http://ldn-knigi.narod.ru/
OCR Nina & Leon Dotan (02.2003)
ldnleon@yandex.ru {00} - № страниц.
Действующие лица:
Рутенберг
Пинхас Моисеевич (1878-1942), революционер, сионистский деятель.
Гапон Георгий
Аполлонович (см. биографические материалы).
Зубатов Сергей Васильевич
(1864 - 1917), жандармский полковник.
Кто делал две революции 1917 года
(биографический указатель).
Царские жандармы
(сотрудники III отделения и Департамента полиции).
Далее читайте:
Петиция рабочих и жителей
Петербурга для подачи царю Николаю II, 9 января 1905 г.
Гапон Георгий. История
моей жизни. «Книга», Москва, 1990. (Вы можете стаже скачать
файл в формате .FB2 для электронных книг -
gapon-georgij_gapon.zip).
Карелин А. Е. Девятое января и
Гапон. Воспоминания. Записано со слов А. Е. Карелина. «Красная
летопись», Петроград, 1922 год, № 1.
С.А. Ан-ский. Мое
знакомство с Г. Гапоном. С. А. Ан-ский (Семен Акимович Раппопорт). Собрание
сочинений. Книгоиздательское Товарищество "Просвещение". С.-Петербург, 1911-1913,
том 5. Из заграничных встреч.
Б.Савинков. Воспоминания террориста. Издательство "Пролетарий", Харьков.
1928 г. Часть II Глава I. Покушение на Дубасова и Дурново. XI. (О
Гапоне).
Спиридович А. И. «Революционное движение в России». Выпуск 1-й,
«Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия». С.-Петербург. 1914 г.
Типография Штаба Отдельного Корпуса Жандармов. V.
1905 год. Гапоновское движение и его последствия. Третий партийный съезд.
Конференция меньшевиков.
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Издательство имени Чехова. Нью-Йорк 1954.
Глава двенадцатая.
Революция в России 1905 - 1907
(хронологическая таблица).
Э. Хлысталов Правда
о священнике Гапоне "Слово"№ 4' 2002.
Ф. Лурье Гапон и
Зубатов.
|
