Леонид Сергеев. Заколдованная
       > НА ГЛАВНУЮ > БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА > КНИЖНЫЙ КАТАЛОГ С >

ссылка на XPOHOC

Леонид Сергеев. Заколдованная

-

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА


XPOHOC
ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
СЛАВЯНСТВО
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
АПСУАРА
РУССКОЕ ПОЛЕ
1937-й и другие годы

Леонид Сергеев

Заколдованная

Рассказы

РАДОСТЬ ВЕЛИЧИНОЙ С НЕБО

От нее прямо хлестала неприкрытая радость, радость огромной силы, которая все сметала на своем пути. Она так заразительно смеялась, что было ясно — на нее свалилась блистательная удача, она достигла полного счастья или, по крайней мере, на подступах к нему. И вдруг этот мужчина с потухшим взглядом и свинцовой усталостью в движеньях. Он и раньше не отличался лучезарностью, а в этот раз выглядел особенно мрачным. Они были соседями и встретились во дворе, когда она прощалась с подругой.
— Что развеселилась красавица? — спросил он хрипло и тускло улыбнулся.
— Поздравьте меня! Мы, наконец, получили разрешение на выезд! После стольких мучений и унижений! Летим в Рим, потом в Штаты. Все! Начнем новую жизнь в цивилизованном мире! — ей так хотелось поделиться своей безудержной радостью, окрылить ею других, и в том числе этого пожилого мужчину, который всегда ей был симпатичен, несмотря на всегдашнюю угрюмую замкнутость.
— Значит, все-таки решили уехать? Навсегда покинуть родину?
— Хм! — она поежилась, словно попала под отрезвляющий душ. — Сколько можно ждать, когда здесь будет нормальная жизнь?! Я хочу сейчас, пока молода, жить по-человечески, а под старость мне ничего не надо. Да и неизвестно, что будет под старость. Светлого будущего ждали мои дед и бабка, мои родители... Не дождались. А я не желаю ждать. Уже прожила здесь почти тридцать лет. Хватит!.. — радость на ее лице несколько уступила место горечи. — И чего здесь можно ждать? Смерти?!
— Ну, уж! В любой системе можно создать свою микросреду, как бы свое жизненное пространство.
— Как можно нормально жить в ненормальной среде? О чем вы говорите?! В ненормальной среде человек вынужден совершать ненормальные поступки. Люди загнаны обстоятельствами, находятся под постоянным прессом, потому и рушатся семьи, многие спиваются. Вон и вы постоянно мрачный. И это понятно. Здесь только и думаешь, как бы выжить, а чтобы выжить, нужно стать примитивом, считать копейки от зарплаты до зарплаты, или замкнуться в своем мирке, как вы предлагаете. То есть жить ограни-ченно, не так, как хочешь, как достоин, — радость окончательно покинула ее; в глазах появились непримиримость и злость. — Здесь условия меняют человека. Из талантливого делают посредственного, из доброго — злого. Потому и столько озлобленных людей. А там, на Западе, на улицах незнакомые люди улыбаются друг другу. Все приветливые, вежливые. Да, что говорить! — она махнула рукой. — Здесь никогда не смогут так смеяться, как американцы!..
— В благополучии, богатстве легко быть приветливым, смеяться, — он достал сигареты. — А вот у нас... Конечно, у нас надо иметь мужество, чтобы остаться самим собой, сохранить честь и достоинство. Но, согласитесь, такие люди есть, и их немало.
— Единицы! — выпалила она. — А в массе — кошмар! Тупые лица. Не лица, а рожи, — теперь от нее хлестала злость такой же огромной силы, как прежняя радость. — О чем вы говорите, когда почти не осталось порядочных, талантливых людей?! Здесь забыли, что такое гуманизм, благородство. Кругом невежество и хамство... Трагедия в том, что уничтожена интеллигенция, лучшие умы и таланты. И пройдет два-три поколения, пока интеллигенция возродиться... Впрочем, поколение, которое идет за нами, еще хуже — сплошные циники, приспособленцы...
— Все так, — закурив, кивнул он. — Но все-таки есть и другое. Надо уметь видеть и хорошее. Согласитесь, все-таки вас окружают замечательные люди. Я имею в виду ваших друзей. И, кстати, вы уезжаете не только от системы, но и от них, друзей, от привязанностей, от языка и традиций. Это все нешуточные вещи. Вас там, в Америке, замучает ностальгия. Ностальгия страшная штука.
— Знаете что?! — перебила она. — И там можно найти друзей. Зато я буду чувствовать себя свободной, — ее слова звучали решительно и твердо; казалось, ее дух — некий тугоплавкий материал, который с повышением температуры приобретает большую прочность.
— Свободной! — повторила она. — И личностью... Мы там не пропадем. Мой муж — кандидат наук, и у меня есть диплом... Да и я готова работать кем угодно: посудомойкой, уборщицей и все равно буду себя чувствовать большей личностью, чем здесь. Там никакая профессия не унизительна...
— Все так, — он затянулся и выпустил в сторону струю дыма. — Но и там жестокий мир, борьба за выживание, правда, на более высоком уровне. Там постоянная гонка за деньгами, все подчинено деньгам, при свободной демократии нет свободы от денег. И тоже полно невежд и дураков, и хамства хватает. Там все заняты бизнесом, при встрече говорят о страховке, налогах, а мы живем неважно, плоховато, но у нас можно поговорить по душам. К тому же, в Америке ценятся люди действий, поступков. Там не любят непрактичных, чудаков, мечтателей, а у нас, сами знаете... Западные женщины любят суперменов, победителей, а наши и несчастных, неудачников... Так что, наше общение — огромная ценность. Оттуда, издалека, вы увидите, что и здесь есть кое-что хорошее. Например, соловьи. Ведь соловьи только в России, — он попытался внести в разговор шутливую ноту.
— Не увижу! — раздраженно усмехнулась она. — Здесь отвратительно все! Невыносимо больше смотреть на нищету и убожество... Грязные подъезды, кругом мусор, свалки, какой-то помоечный мир. Искусство пошлое, показушное, кругом идиотские призывы, лозунги... Если бы не дали разрешение, уехала бы в глухую деревню, чтобы ничего и никого не видеть... Здесь все держится на страхе... Мой дед вечно боялся, что его арестуют, потому что он не чисто русского происхождения. Отец на работе боялся говорить правду в глаза; говорил ее дома шепотом. И всю жизнь боялся стукачей и всех людей в форме. Мать боялась, что ее не пропишут в столице, что она не дотянет до зарплаты, не достанет лекарств, когда я болела. Муж после института боялся — отправят в “почтовый ящик”, а он хотел заниматься наукой в НИИ. Я по вечерам боюсь выйти на улицу — боюсь грабителей. А днем, и в транспорте, и в магазинах боюсь грубостей и хамства. Здесь все виды страха. Да что там говорить! — гримаса боли передернула ее лицо. — Здесь никогда не будет нормальной жизни... Там, на Западе, все делается для того, чтобы человеку облегчить жизнь, а здесь — чтобы ее отравить. Здесь с детства убивается индивидуальность. Даже есть поговорка: “высокая трава первой попадает под косу”. Ужас! Значит, не высовывайся, будь, как все. Вот потому и нет личностей.
— Есть! Не сгущайте.
— Единицы! Я уже говорила. Но они поставлены в жуткие условия. Согласитесь, талант, личность могут развиваться только в свободе.
— Тем больший подвиг — развиться в несвободе.
— На такие подвиги способны безумцы, а большинство просто зачахнет... Знаете что?! — она вдруг подозрительно прищурилась, — мне кажется, вы возражаете лишь бы возразить, а в душе прекрасно знаете, что я права. Это не честно. Бог накажет вас!..
Он улыбнулся, но тускло, как и в начале разговора.
— Бесспорно, вы во многом правы. Все так. И все же, понятие родины — это не пустые слова. Это культура, впитанная нами с детства: язык и песни, традиции, обычаи... Там, на Западе, все другое. Поверьте мне. Совсем другой мир. Цивилизованный, благополучный, но совершенно другой. И в него трудно вжиться. Там другие отношения между людьми. У нас мы можем запросто, без звонка, нагрянуть к другу в гости, а там это не принято... У нас как? Пришли гости, на кухне выпивают, говорят до часу ночи. Хозяин может уйти спать, а гости сидят, как у себя дома. В какой стране это возможно?! Тяга к общению у нас — не пустое понятие. А там каждый сам по себе, люди разобщены... Западный индивидуализм приводит человека к одиночеству, эгоизму.
— Нет, нет! — она энергично замотала головой. — Дружба везде остается дружбой. Везде есть хорошие и плохие люди, но в условиях свободы люди более открыты, они не скованы материальными заботами и дружбы между ними гораздо больше. Как раз богатые, благополучные люди больше способны на искреннюю, бескорыстную дружбу.
— А я думаю наоборот, — не сдавался он. — В наших условиях люди больше тянутся друг у другу. Чтобы выжить. И наша дружба крепче и бескорыстней. А там чаще — каждый сам по себе или люди дружат кланами. Есть даже определенные общества, куда просто так не попадешь. Там многое решают положение, деньги, а у нас духовные интересы... И вообще, обогащение не приносит счастья. Не случайно, западные общества уже заходят в тупик — не к чему стремиться, уже перепроизводство всего. Есть все. Раньше их стремление к счастью сводилось к комфорту: белый особняк, белая машина, белая яхта. Их счастье осуществилось, и теперь нет общей, объединяющей цели. От пресыщенности появляется лень, дурацкие увлечения, кое-кто даже бежит от цивилизации назад к природе, к первобытности. Так что, все имеет оборотную сторону... А у нас все-таки есть будущее. Я уверен — наша система изменится, возродиться то, что когда-то было в России, когда нашим искусством и наукой восхищался весь мир...
— Опять-таки все делали одиночки. Единицы. А вся страна была невежественной, отсталой. Всегда. И всегда догоняла Запад. Но не догнала, и никогда не догонит. Потому, что у людей рабская психология. Это в генах. И ничего здесь не изменить. И о каком будущем вы говорите?! Равенство, братство — идиотизм! Это против природы! Умный, талантливый должен жить лучше, чем глупец и бездарь, а здесь наоборот — любой рабочий получает больше профессора... И какое у меня братство с этими темными людьми, тупыми рожами?! У нас разные взгляды на жизнь... И что мы здесь имеем?! Полужилье, полупродукты... Райкомовские деятели все указывают: где жить, где работать, что читать, даже с кем жить! Вы прекрасно знаете — браки с иностранцами запрещены, если в семье что не так — выносят партвзыскание. Лезут в личную жизнь — кошмар!.. Единственно чего здесь добились — вывели новый тип человека — зависливого и злобного, — она глубоко вздохнула и с удвоенной силой обрушила на него все накопленные переживания, возмущение и злость: — Нигде в мире нет такой тупости, пьянства, мата! А сколько бандитов! Бьют стекла в электричках, в метро режут сиденья, срывают с людей меховые шапки, вырывают сумки...
— Негодяи есть в каждой стране, — хмуро вставил он.
— Есть, но там их сразу упекают в тюрьму. Там с ними не церемонятся. А у нас берут на поруки... А как относятся к животным?! — ее скачущие мысли не оставляли камня на камне в мире, где она прожила почти тридцать лет. — Бездомных отстреливают, домашних крадут на шапки. Недавно читала в газете — у слепой женщины какие-то подонки увели собаку-поводыря, одинокой старушке в коммуналке соседи, чтобы напакостить, сварили суп из ее кошки. А та кошка была ее единственным близким существом, единственным утешением. Вот до какой мерзости дошли! Где, в какой стране это возможно?! На Западе, знаете как к животным относятся?! Именно богатые, благополучные больше способны на гуманизм, благотворительность. Да что там говорить!.. А какие крепкие семьи в Америке! Америка вообще пуританская страна...
— Ну, это вы бросьте! И там полно разводов. И безработных немало, а те кто работают, откладывают деньги, чтобы на пенсии жить безбедно. А у нас обо всем заботится государство. Мы не думаем о работе, зарплате, пенсии, и можно развиваться духовно. Пожалуйста, занимайтесь искусством, спортом. Там это для одиночек и стоит ого сколько!
— Чепуха! Там духовности в сто раз больше, в каждом колледже оркестр, в сто раз больше театров...
Он махнул рукой.
— В массе искусство низкопробное, коммерческое. Возьмите фильмы — сплошь боевики, насилие, секс. И во всем стандарты, даже улыбки.
— Это здесь такие показывают, а высокое искусство замалчивают. И все достижения замалчивают. Это специально делается. Ничего вы не понимаете! Рассуждаете, как передовица в “Правде”. Я думала вы другой...
Он бросил недокуренную сигарету и еле внятно прохрипел:
— Наша бедная Россия — истерзанная земля, несчастный народ — мне дороже самых процветающих стран.
— Вы просто оголтелый патриот! — ее настрой подскочил до самого высокого градуса и уже почти перешел в грубость.
Он тоже повысил тон и ответил без заминки:
— А вы эгоистка. Уезжают те, кто думают только о своем благополучии, но не о стране. Им на все наплевать, готовы забыть свою культуру, лишь бы прилично жить.
— Да, по-человечески, и среди людей, а не варваров. И не испытывать страх за судьбу близких... Я уезжаю с легким сердцем и никогда сюда не вернусь, как бы там ни устроились. Хуже, чем здесь, не бывает.
— Не зарекайтесь. Вас еще потянет сюда.
— В это болото?! — она едко хохотнула. — Никогда в жизни! Как раз оттуда я особенно отчетливо увижу, как была здесь несчастна, и будет жаль впустую потраченного времени... Ну, ответьте, почему никто из эмигрантов не возвращается? Почему?!
Он пожал плечами, и на ее лице появилась победоносная улыбка.
— Вот именно! Здесь нечего отвечать... И вообще, почему человек должен умирать там, где он родился? В западных странах уже давно нет границ, а здесь все огораживаются. Там люди живут где хотят... Конечно, Западный мир заставляет человека постоянно быть собранным, испытывать напряжение, нагрузки, но это мобилизует, заставляет проявлять лучшее в себе, совершенствоваться, добиваться успеха... Только так и можно полностью реализовать свои способности. Там много работают, но и получают в десять раз больше, чем здесь. Во всяком случае, кто талантлив и трудолюбив, имеет собственный коттедж, машину, даже яхту... И мы все это будем иметь!.. — ее улыбка снова стала радостной, лицо посветлело — будущее перед ней уже почти материализовалось. — Мы будем жить в Калифорнии, там много выходцев отсюда... Там потрясающе!.. Там даже небо не такое, как здесь. Представляете, в Калифорнии триста шестьдесят солнечных дней в году! — она засмеялась и с прежней брызжущей радостью широко раскинула руки, готовая объять все калифорнийское небо.

Леонид Сергеев. Заколдованная. Повести и рассказы. М., 2005.


 

 

 

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ



ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС