Народный журнал
       > НА ГЛАВНУЮ > РУССКОЕ ПОЛЕ > РОМАН-ГАЗЕТА >


Народный журнал

РОМАН-ГАЗЕТА

РОМАН-ГАЗЕТА


АДРЕСА И ЯВКИ
2014 ГОД
ИСТОРИЯ РГ
АРХИВ РГ
ДЕТСКАЯ РГ
МАГАЗИН РГ
НАШИ ЛАУРЕАТЫ
80-ЛЕТИЕ РГ

 


ДРУГИЕ ЛИТ. ПРОЕКТЫ:

РОМАН-ГАЗЕТА
"МОЛОКО"
"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"
СЛАВЯНСТВО
"ПОЛДЕНЬ"
"ПАРУС"
"ПОДЪЕМ"
"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"
ЖУРНАЛ "СЛОВО"
"ВЕСТНИК МСПС"
"ПОДВИГ"
"СИБИРСКИЕ ОГНИ"
ГАЗДАНОВ
ПЛАТОНОВ
ФЛОРЕНСКИЙ
НАУКА


XPOHOC
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА
Первая мировая

Роман-газета детская № 1, 2013

Владимир Даль

Крещенский Сочельник

Художник Н. Буканова

— Бабушка, сегодня, няня говорит, опять Сочельник, можно нам с Мишей...

— Постничать? Можно и должно, — сказала бабушка, — но сочельничатьсо мной не сможете.

— Бабушка, душенька, позволь, ты увидишь, что сможем, нам так хочется!

— Саша, детям обыкновенно хочется более того, что они могут исполнить; послушай, дружочек мой, — говорила старушка, притягивая девочку к себе за руку, — пока ты мала, то хоти и желай исполнять обряды наши, это хорошо, когда же вырастешь и будешь здорова, то исполняй их по силе своей: постись, сочельничай, ходи в церковь, ставь свечку, подавай вынимать просвирку; во всем этом, когда подрастёшь, поймёшь высокий смысл. Теперь же, пока ты мала, то желай и думай: когда вырасту, стану то и то делать и сочельничать.

— Нет, душечка, бабушка, позволь теперь, — говорила внучка, вертясь от нетерпенья, — я и Мишу позову, и мы с тобой вместе станем сочельничать.

С этими словами она убежала, и через минуту послышались их общая топотня и голос Миши: «И я хочу, я также буду с тобой и с бабушкой!» Дети вбежали, держась за руки и говоря в один голос: «Позволь, милая бабушка!»

— Да вас стошнит, дети!
— О нет, мне ничего! Папа часто опаздывает к обеду, а меня не тошнило!
— Дети, сколько раз вы до обеда едите? — спросила старушка и стала насчитывать: — Чай пьёте?
— Да!
— Завтракаете?
— Да, но мы сегодня не хотим чаю, — отвечали дети, — а завтрак часто бывает невкусный!

— Послушайте, вот мы что сделаем, — говорила бабушка, — так как Сочельник более для взрослых, чем для маленьких, то вы будете сочельничать наполовину.
— Как это? — спросил Миша, вскидывая голову и глядя прямо на бабушку.
— А вот как: завтракать вы не станете, а чай свой принесите сюда, его выпьете на место завтрака.
Саша была в нерешимости, соглашаться ли на такую сделку; но Миша удовлетворился ею и, затопав лошадкой, побежал за своей чашкой, и девочка увлеклась его примером. Няня внесла чашки и корзинку с постным хлебом и поставила на стол, покрыв салфеткой.
— Теперь, дети, пока ступайте, — сказала бабушка, — у меня есть дело, а к завтраку приходите.
— Хорошо, бабушка!
— Миша, как я рада, — говорила Саша, подпрыгивая по коридору. — Мы тоже сочельничаем; нет, полусочельничаем, — поправилась девочка. Часа чрез два Миша вбежал к бабушке, с вопросом: не пора ли завтракать?

— Нет ещё, дружок, — отвечала та. Через четверть часа Саша тихонько постояла на пороге перед бабушкой, но старушка не подымала глаз с большой тёмной книги, которая лежала перед нею, и девочка ушла. Немного погодя Миша закричал в дверь: не пора ли нам кушать?
— Нет ещё, — отвечала старушка. Через полчаса вошла тихонько задумчивая Саша; она была бледнее обыкновенного. Бабушка перевернула листочек книги и поглядела на внучку:
— Ну что, Саша, тебе есть хочется?
— Хочется, — тихонько проговорила девочка, опустив голову.
— Пожалуй, завтракайте сегодня получасом ранее; погляди-ка, дружок, есть ли половина двенадцатого?
— Есть, есть, бабушка! Даже две чёрточки перешли за полчаса, — сказала Саша, водя пальцем по стеклу. — Миша! — закричала она, а Миша уже давно поджидал у дверей. Друг перед другом усаживались они за чай.

— Бабушка, вы позволите нам ещё по кусочку? Ведь мы завтракать не станем, — сказал Миша.
— Хорошо, кушайте, однако скажите-ка мне, правду ли вам бабушка говорила, что маленькие не могут сочельничать?
— Правда! — сказали дети.
— Знайте же и помните, что бабушка никогда не обманывает, а всегда говорит правду.
Слово это пришлось впору, и с этого дня дети приходили к бабушке советоваться во всех спорных делах. «Бабушка знает, я бабушку спрошу, бабушка всегда говорит правду», — толковали дети между собой.

— А можно туда, к бабушке, — послышалось несколько детских голосов, и в комнату вбежали трое: Мери впереди, двое братьев её, Серёжа и Алёша, за нею; поднялась суматоха, объятия, поцелуи, шум, смех. Дети эти были также внуки старушки, только не родные, а двоюродные, дети её родного племянника.

— Мери, Мери, а мы сочельничаем, я сочельничаю, Мери, — кричал Миша, торопясь прожевать хлеб.
— Ты как сочельничаешь? — спросила шестилетняя девочка, не понимавшая этого слова.
— Ничего не ем до вечера, — важно отвечал Миша.
— Нет, — перебила Саша, толкуя его слова, — мы полусочельничаем.

Малютка стояла, вытараща глаза, она ничего не понимала, тем не менее что, входя, видела, как дети ели.

— Мишенька, — громко сказала бабушка, — а что я тебе сказала о Сочельнике?

И сама же старушка отчётливо и ясно повторила, что маленькие и слабые сочельничать не могут, а потому и не должны, это не по силам их.

— Это, — прибавила она, — ты сегодня сам на себе испытал; но как малый, так и большой должен удерживаться от того, от чего в силах воздержаться, например: хвастать чем бы то ни было никуда не годится, и от этого всякий, кто захочет, может удержаться. Так ли, Серёженька? — спросила старушка, заметя вниманье старшего своего внука.
— Я думал теперь о том, о чём вы говорите, бабушка, только это трудно, очень трудно, всё думать да обдумывать, как бы чем не похвалиться; ведь если всё передумать, — продолжал мальчик с расстановкой, — то выйдет, что многое делаешь из-за похвалы.
Старушка с видимым удовольствием слушала Серёжу, потом взяла его голову обеими руками, крепко поцеловала в лоб и, пристально глядя в разумные глаза ребёнка, сказала:
— В том-то и дело каждого человека, чтобы всегда помнить и делать должное. Привыкать же к этому надо сызмала; вот хоть ты теперь, ты знаешь, что хвастать не должно, ну и будешь остерегаться, а когда отвыкнешь от этого, то задашь себе другую задачу, например: делать должное так, чтобы оно людям в глаза не бросалось и тебя бы не хвалили за то, что ты делаешь своё дело.
— Да что ж это! Пойдёмте играть, — кричала соскучившаяся Мери, таща то того, то другого. — А знаете, — продолжала она, — у нас скоро будут гости, только без кукол!
— Ах, да, Саша, ты знаешь, что придумала Мери? — сказал Алёша.
— Что, что? — живо спросили маленькие хозяева.
Алёша покатился со смеху.
— Она хочет пригласить гостей с тем, — сказал он, — чтоб они приехали в штопаных платьях!
— Алёша! — закричала малютка, бросаясь к брату.

— Право, так, — говорил он.
— Алёша! — кричала девочка, зажимая ему рот.
— Это она всё за Лину заступается, — говорил мальчик, увёртываясь от маленькой ручонки, — а мама говорит: что же делать тем, у кого нет рваных платьев, — тому как быть?
— Саша, Миша! Вы его не слушайте! — торопилась перебить Мери. — Я сказала: мне не нужно, чтобы гости мои были разряжены, пусть приедут в старых платьях!
Бабушка, слышавшая о случившемся с Линой на кукольном вечере, поняла, в чём дело, и сказала:
— Ты, Мери, вот что сделай: сама оденься попроще, ну и самых близких попроси о том же, а охотницам до нарядов ничего не говори, щеголих у тебя будет наполовину, а другая половина оденется просто, так что между ними и Лина не будет отличаться.
Этот совет очень понравился Саше, и она, прыгая перед старушкой, сказала:
— Бабушка, позволь мне самой с Мери выбрать из моих платьев то, которое я тогда надену.
— Идите, выбирайте, что хотите, только, чур, не комкать.
И вся стая запрыгала и понеслась в детскую. Через час красные, запыхавшиеся дети опять вбежали к старушке.
— Ах, мои голубчики, да как вы умаялись! — сказала она, глядя на внучат.
— Бабушка, я хочу им показать мою дочку!
— Нельзя, дружок, я сейчас была там, она и мама твоя, обе спят.
Дети переглянулись, как бы советуясь, что им теперь делать, чем заняться.
— Ах да, бабушка, няня хотела у тебя проситься за Богоявленской водой, это какая вода? — спросила Саша.
— Та, которую сегодня святят за вечерней, — сказала старушка, — до неё ничего не едят, сочельничают; когда выпьют этой воды, тогда начинают есть.
Саша вдруг вспомнила Рождественский сочельник, как бабушка с нею говорила, как ей было хорошо сидеть, приютясь к старушке.
— Бабушка, милая, расскажи нам про Сочельник, помнишь, как тогда!
Бабушка, посмотрев на детей, сказала:
— Трудновато говорить с вами, детки; вы все неровни: Серёжа и Алёша знают Священную историю, Мери с Мишей ничего не знают и не понимают, а ты, Саша, только некоторые картинки запомнила.
— Бабушка, ты, как тогда, говори — я всё поняла!
— Ну, друг мой, ведь рассказ на рассказ не придётся; однако, пожалуй, попробую.
Все захлопали в ладоши; дети любят слушать, умели бы только с ними говорить. Бабушка посадила Мери к себе на колени, Сашу в ноги, на скамеечку, мальчикам позволила сесть на ковёр и, приноравливаясь сколько можно к понятию детей, начала:
— Ну, Саша, скажи нам, какая картинка Крещение Господне? На Иордане, — прибавила старушка, видя, что девочка задумалась.
— Ах, это на реке-то! Вот стоит один на берегу повыше.
— Иоанн Креститель, — подсказал Алёша.
— Да, Иоанн Креститель, у него палочка перевязана поперёк крестом, и кончики висят длинные, длинные, он зачерпнул в чашечку водицы и льёт её на голову...
— Господа...
— Алёша, да я сама знаю, — нетерпеливо отозвалась девочка, — и льёт на голову Господа Иисуса Христа, а Он по колени в воде стоит, а над головою у Него птичка...
— Голубь, — не утерпев, подсказал Алёша.

Мери взяла бабушку за обе щеки, и она теперь также вспомнила картинку, и ну целоваться, говоря: «Я это также знаю, и всё это знаю».

— Перестань, Мери, — нетерпеливо перебил её Серёжа.
— Ну, так слушайте. Иоанн Креститель был пророк: ты помнишь, Саша, что я говорила тебе о пророках? — Но, видя, что девочка задумалась, бабушка продолжала: — Пророками назывались такие люди, которых Господь выбирал для того, чтобы учить людей и наставлять их в том, что заповеди даны им не для того, чтобы их прятать в золотой ковчег и затверживать их попугаями, но чтобы исполнять их приказания. Такой пророк был Иоанн, прозванный Крестителем.
— Бабушка, — спросил Алеша, — его прозвали Крестителем за то, что он крестил?
— Да, дружок мой, — отвечала та.
— Послушай, бабушка, — несколько робко спросил Алёша, — за что же его прозвали так, ведь не он один, а все священники крестят?
— Ах, Анечка, здравствуй! — кричали, дети, здороваясь с вошедшею сестрицей. — Сядь сюда! Нет, сюда, ко мне, к нам! — кричали они, сторонясь друг перед другом, чтобы дать место общей любимице своей!
— Садись-ка, дружок, подле меня, — сказала бабушка, — да помоги-ка мне рассказать им о Крещении Господнем; вы друг друга лучше понимаете. Затем, обратясь к Алёше, она продолжала: — Да, теперь, после Иоанна Крестителя, крестит каждый священник, но до него никто не крестил; он первый ввёл этот обряд и невидимое для нас дело, покаяние человека, обрядил, то есть, одел, в видимый обряд омовения водою.
— Бабушка, это что такое — покаяние? — спросила Саша, пристально глядя на старушку.
— Да вот, поди, толкуй с вами! — сказала бабушка, тряхнув головой; потом, подумав немного, спросила внучку: — Ты, дружок, когда нашалишь, а потом, поняв, что огорчила папу и маму, ты что тогда делаешь?
— Что же, бабушка, я тогда прошу прощения!
— Ну вот, это то самое, когда пожалеешь, что дурно сделала, да идёшь просить прощения, это и зовётся у людей раскаянием, а раскаяние перед Богом называется покаянием. Поняла ли, Саша?
— Да, поняла, — задумчиво сказала девочка, а потом прибавила: — Когда я у папы прошу прощения, это значит: я раскаиваюсь; когда же прошу прощения у Бога, что я...
— То ты каешься, — подсказала старушка, заметив, что девочка не сладит со словом «покаяние».
— Бабушка, — спросила Мери, — Бог слышит, когда у Него просят прощения?
— Слышит и прощает, если видит, что люди, каясь, хотят исправиться.
— Послушай-ка, бабушка, — начал Миша, протираясь к старушке, — ты мне скажи вот что: разве большие также каются? Ведь большие не шалят?
— И не шалят, да грешат, дружок, то есть грешат, не делая того, что Господь велит. Вот и в то время, когда жил Иоанн, народ очень грешил; хотя иудеи и писали приказания Божьи у себя на дверях, чтобы всегда видеть и помнить их, но это обратилось у них в один обычай, а исполнять заповедей они не исполняли. Святой Иоанн, живя в степи, в пустынном месте, около Иордана, говорил приходящему к нему народу: «Опомнитесь, бросьте дурную жизнь, покайтесь и принесите плоды, достойные покаяния: вы живёте, как бесплодные деревья, которые напрасно растут; но берегитесь за такую жизнь вашу — наказание близко, секира (топор) лежит у корня дерева, бесполезное дерево скоро будет срублено». Вы видите, дети, что он говорил, не так просто, как говорим мы; он уподоблял людей деревьям, полезные дела — плодам, наказание — секире; таким языком говорят на Востоке все азиатские народы; слово Божье писано на Востоке же, а потому и писано притчами и уподоблениями. Мало того, что восточные жители говорят иносказательно, но они часто речи свои подкрепляют или изображают делом, и это-то иносказательное дело или действие мы называем обрядом; например: ты, Серёжа, верно, помнишь, что сказал Пилат, когда народ требовал осуждения Господа?
— Помню, — отвечал Серёжа, — он сказал: «Я невинен в крови Праведника Этого».
— Ну а что Пилат ещё при этом сделал? — спросила старушка.
— Он велел подать воды и умыл, при народе, руки свои.
— Вот это-то дело и было уподобительным, обрядливым; понимаешь ли ты, дружок?
— Да, — сказал мальчик, не сводя глаз с бабушки. — Этим иносказательным омовением рук Пилат подтвердил слова свои о чистоте и невинности своей в деле осуждения Иисуса Христа. Иоанн, от греха, наставлял его, уча доброй жизни, и потом, в знак очищения от греха, омывал кающихся водою. Обряд крещения, несколько изменённый, перешёл и к нам.
— Затем, Серёженька, — сказала бабушка, обращаясь к внуку, как к старшему из детей, — затем и помни, дружок, что наша христианская Церковь основалась на Востоке и что вся внешность её в том же иносказательном духе, о котором я сейчас говорила: обряды, служба, одежда, даже утварь церковная, всё это уподобительно, всё заключает в себе высокий духовный смысл, который, к сожалению, немногим известен.
— Отчего неизвестен? — живо спросила Аня.

— Оттого, что иные не могут, а другие не заботятся понять его, — отвечала старушка, глядя в глаза внучке; ей отрадно было следить за сочувствием ребёнка.
— Бабушка, — хотела что-то спросить Аня.
— Постой, постой, дружок, — перебила её старушка, — с тобой поговорим когда-нибудь на особицу, а теперь дай кончить о Крещении и о Богоявленской воде. Слушайте же, детки: Иоанн Креститель поселился, как я уже вам сказала, в пустыне, народ сходился к нему отовсюду, иные из усердия к святому человеку, другие из любопытства, посмотреть на пустынника и послушать его дивных речей. Он говорил народу: «Кто вразумил вас бежать от наступающего гнева? Уже и секира лежит при корне дерева, всякое дерево, не приносящее хорошего плода, будет срублено и брошено в огонь; после меня придёт Тот, Кто сильнее меня, Кому я недостоин нести обувь Его. Я крещу вас водою покаяния, Он же будет крестить Духом Святым и огнём. Лопата в Его руке, и Он очистит гумно Своё и соберёт пшеницу в житницу, а солому сожжёт огнём». Так говорил он, и в народе пробуждалось тёмное предчувствие чего-то близкого, великого; понимая притчу Иоаннову, народ размышлял: обувь — это низшее, последнее в одежде; если же и святой муж недостоин понести обувь Того, Кого он возвещает, то что же это будет? Народ понимал также, что пшеницею называл он добрых и полезных людей, а соломою — пустых тунеядцев; что гумно иносказательно представляет мир, где люди полезные перемешаны с бесполезными, как зерно с мякиной, и что Иоанн ждёт Господина гумна. Однажды утром, когда он крестил и толпы народа собрались на берегу Иордана, он вдруг увидел вдали идущего к нему Иисуса; пророк душой своей узнал Господа и в восторге, подымая высоко руки, закричал народу: «Вот Он! Вот Агнец Божий, взимающий на Себя грехи мира! Вот Тот, о Ком я говорил: после меня придет Тот, Кто сильнее меня!»
— Бабушка, бабушка, я видел это! — радостно закричал Серёжа. — Иоанн и рукой, и крестом указывает народу на Господа!
Дети в изумлении смотрели на раскрасневшегося мальчика, бабушка также, поглядев на него, спросила:
— Ты во сне видел это, дружок?
— Нет, не во сне, я видел картину Иванова, явление Господа народу! Ах, бабушка, как хорошо! Иоанн точно живой, точно громко говорит народу, а Господь идёт вдали, тихо, тихо, один-одинёшенек, так хорошо, точно спереди картины шумно, а там, вдали около Господа, так тихо! Алёша, ты помнишь, мы вместе ходили смотреть? — спросил Серёжа брата.
А Алёша уж давно припоминал что-то и сказал:
— А-а, это где жидёнок-то из воды вылез и озяб?
— Да, да, — подтвердил Серёжа.
— Ну помню, помню: Иоанн Креститель точно мехом обёрнут, сам такой высокий!
— Так вот, дети, — перебила их бабушка, — Господь Иисус Христос, Который сошёл на землю и нам в пример прожил с людьми земную жизнь, Сам на Себе подтвердил обряд крещенья, Сам крестился от Иоанна, который сначала отказывался, говоря: «Не Тебе у меня, а мне следует у Тебя креститься!» Но затем исполнил волю Господню, Который сказал: «Так тому быть должно». И когда Господь крестился, то Иоанн видел духом своим небо открытое и Духа Господня, Духа любви, кротости и чистоты, в земном виде, в образе самого кроткого и чистого животного — голубя, летавшего над Господом.

Саша, сидевшая в ногах на скамеечке, вдруг потянулась через Мери к бабушке, говоря:

— А как же это, помнишь, ты говорила о барашке, что он самый добрый?

— Да, Саша, я говорила и теперь скажу, что между зверьми барашек, ягня, или по-славянски агнец, есть самое смирное и доброе животное, а между птицами — голубь: потому-то они оба и означают, на языке притч или иносказаний, кротость и чистоту. У нас, на полурусском, гостином языке, иносказание или притчу зовут аллегорией, а самые образы иносказаний, как, например, здесь ягня и голубя, эмблемою. Вот вам несколько подобных примеров иносказаний: лев, как самый сильный из зверей, есть представитель, эмблема или образ силы; волк — образ хищности; лиса — хитрости; собака — верности; свинья — невежества и нечистоты. Говорят, у древних на Востоке не только звери, птицы и рыбы, но даже каждый цветок имел свое особое значение! Там ещё и доныне сохранился язык цветов, который, может быть, с переменами и прибавками, отчасти дошёл и до нас; например, роза — образ красоты; фиалка — скромности; лавр — мудрости и славы; мирт — образ любви; полынь — горькая неправда и пр. У языка образов или иносказаний было своё письмо, которое у древних называлось иероглифами. Иероглифы, письменные знаки древних, по сию пору уцелели на камнях и пирамидах египет ских, но, не зная языка этого, мы не понимаем и знаков его.

— Бабушка, я слышал от дяди, что есть учёные, которые разбирают иероглифы, — сказал Серёжа.

— Да, дружок, и самый замечательный из них Шампольон; он говорит, что у египтян иероглифы были различные; древнейшие те, что называются символическими или картинными, там каждое изображение имело несколько смыслов. Вот, например, — и старушка, взяв карандаш, начертила кружочек с точкой посередине, — вот этот знак представлял солнце, и свет его, и день, и жизнь природы, так как ничто не может жить без солнца; отвлеченно же знак солнца означает свет разума и тепло любви. Ну, да что об этом говорить, вам этого ещё долго не понять, — сказала старушка, усмехнувшись на своих слушателей и на непосильные для них рассказы.

— Нет, бабушка, душечка, нет, рассказывай! — кричала Саша, показывая бабушке лоскуток бумаги, на котором она сама начертила кружок с точкой посередине. — Вот когда кто напишет этот кружочек, то это всё равно что написать: с-о-л-н-ц-е.

— Да, — сказал Серёжа, — и оно же значит: свет и тепло.
— Ах, как славно! — вскричала Саша, хлопая в ладоши. — Бабушка, душечка, скажи ещё что-нибудь, а я нарисую и подпишу то, что оно будет значить!
— Ну, пиши молодую луну, вот так, — и старушка очертила полкруга двумя кривыми чертами, — это значили месяц, и ночь, и свет без тепла, ведь месяц не греет, так ли?

Дети молча кивнули.

— А вот круг с двойным крестом посередке представляет землю, создание; эти же три зубчатые чёрточки, одна над другою, как волны, означают воду, а кувшинчик, из которого зубчиками льётся вода, значит омовенье, очищение; а вот нарисуй весы — весы и поныне означают правду, правосудие. — И бабушка, наклоняясь над Сашей, начертила её рукой весы. — Вот это и по-древнему: суд и правда; теперь нарисуй-ка глаз и подпиши под ним: зрение и понимание; потом начерти ухо и подпиши: слух и послушание, и прочее.

Оказалось, что ухо Саша не умела рисовать; многие из детей брались помогать ей, но закончил Серёжа.
— Да это чудо как весело! — говорила Саша, носясь с разрисованной бумажкой. — Мы с Линой всё так станем играть!

Мери потянулась посмотреть на бумажку, но не понимая в чём дело, нашла, что картинка не настолько хороша, чтобы долго ею забавляться.
Видя, что мысли детей разбрелись, и желая, чтобы рассказ её не рассеялся без следа, старушка захотела собрать коротенькие нити детских мыслей в одно, и потому обратилась к началу разговора.

— Что значит, Саша, Богоявленская вода, за которой собирается идти твоя няня?
Саша, посмотрев поочерёдно то на бабушку, то на детей, в недоумении отвечала:

— Не знаю, ты, кажется, о ней ничего не рассказывала.

— Нет, я ещё не дошла до неё, но сейчас доскажу. Накануне праздника Крещения, то есть в Крещенский сочельник, за вечерней, святят воду, опускают в неё крест, в память того, что Господь на Иордане Сам входил в воду и тем её освятил, и затем освящённую воду эту зовут Богоявленской. В Крещенский сочельник мы сочельничаем до этой воды, как в Рождественский — до первой звезды. У нас установлено праздновать каждый год все самые замечательные случаи из земной жизни Господа, и эти праздники называются Господними. Ах, детки мои, — заключила бабушка тем же, чем начала рассказ, трепля и целуя детей, — трудно говорить с вами, с такими неровнями!

— Мы всё поняли, — весело сказал Алёша, сознавая в себе новые понятия вследствие разговора с бабушкой.
— Ты не бойся, бабушка, — говорил Миша, карабкаясь на диван, хватая и обнимая старушку, — мы с Сашей всё поняли, мы знаем, что Бог был на земле такой добрый, как барашек и голубок.
— И вам велел быть такими же, — промолвила старушка, — будьте кротки, как голуби, говорил Он, уча людей.
— Бабушка, — спросил Алёша, — а те люди, которым говорил Господь, сказали это другим людям, а те люди ещё другим, а те другие, — говорил мальчик, покачивая головой в меру, — сказали твоей бабушке, а ты уж нам рассказала, да? Так ведь?

— Было, пожалуй, и так, — сказала старушка, смеясь Алёшиной догадке, — такой рассказ от бабушки к внучке называется преданьем; но преданье не всегда бывает верно, а вернее дошли до нас слова Господни чрез учеников Его, которые записали всё, что Он делал и говорил на земле, и поместили вот в этой книге, — сказала старушка, указав на большую толстую книгу, лежавшую на столе, — эта книга называется Евангелием.

— Так твоя книга Евангелие, — протяжно сказали Саша с Мишей, — ты, бабушка, покажи её нам когда-нибудь.

Пока Саша договаривала эти слова, лицо её вдруг засветилось радостью, губы улыбались: видно было, что её тешила какая-то приятная мысль. Бабушка, с легкой улыбкой, пытливо глядела на девочку. «Ну», — сказала старушка, ободряя Сашу высказать своё чувство. Улыбка совсем расцвела, и Саша, полно вздыхая, сказала:

— Быть может, моя дочка будет такая же хорошая и добренькая, как барашек!

Серёжа, потянув Сашу, посадил её к себе на колени и сказал:

— Ты знаешь что сделай: ты проси бабушку читать тебе из этой книги, а потом учи Лину тому, что там написано!
На мгновенье девочка задумалась: она вникала в слова брата; потом, взглянув на бабушку, ласково припала к ней головкой и тихонько спросила: «Да?»

И на одобрительный знак старушки она ещё крепче обняла её, говоря:

— Моя хорошая бабушка, как я люблю тебя!
— И я! — вскричал Миша.
— И мы, и мы также! — говорили дети, теснясь около старушки.

Опубл. в 1874 г.

 


 

 

 

ХРОНОС-ПРОЕКТЫ

Главный редактор Юрий Козлов
Редактор-составитель Екатерина Рощина
Зав. производством Елена Шевцова
Компьютерная вёрстка и цветоделение Александр Муравенко
Художественное редактирование и макет Татьяна Погудина
Корректор Людмила Пономаренко
Финансовая группа Людмила Дьячкова
Зав.распространением Ирина Бродянская
Юрисконсульт Виктор Кудинов
Журнал выходит 2 раза в месяц
Подписные индексы в каталоге агентства «Роспечать»: 72766 - на полгода, 71899 - на год; для библиотек 20450 — на полгода 20451 — на год
Для подписчиков РФ осуществляется подиска по ценам предыдущего полугодия в «Каталоге изданий по льготной подписке» агентства «Роспечать».
Учредитель: ЗАО «Роман-газета» Адрес редакции: 107078, Москва, ул. Новая Басманная, 19.
Тел.редакции 8(499)261-84-61
Факс (8-499) 261-49-29
Распространение (8-499) 261-95-87
e-mail: rg@netman.ru; roman-gazeta-1927@yandex.ru Основан в 1995 г.
Журнал зарегистрирован в Комитете Российской Федерации по печати. Свидетельство о регистрации № 013684 от 27 июня 1995 г.
В розницу цена свободная

WEB-редактор Вячеслав Румянцев

РОМАН-ГАЗЕТА