> XPOHOC > СТАТЬИ
ссылка на XPOHOC

Добрушкин Е.М.

 

О МЕТОДИКЕ ИЗУЧЕНИЯ "ТАТИЩЕВСКИХ ИЗВЕСТИЙ"

XPOHOC
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
РЕЛИГИОЗНЫЕ ТЕРМИНЫ
КАРТА САЙТА
Благодаря работам С. Валка, С. Л. Пештича, Л. В. Черепнина, М. Н. Тихомирова и других ученых исследованы важные про­блемы русской историографии XVIII в.- основные тенденции ее развития, концепционно-исторические и общественно-политиче­ские представления историков и т. д. Это дает возможность по­дойти к дальнейшему изучению историографического наследия XVIII в. - к его источниковедческому анализу. Источниковедче­ский подход, составной частью которого является текстологиче­ское исследование историографических трудов, позволяет уста­новить отношение автора к предшествующей историографиче­ской традиции, выяснить его источниковедческие принципы и ис­точниковедческую базу, проследить за приемами работы истори­ка. Особенно важно это дли изучения раннего этапа русской ис­торической науки - начала XVIII в., когда происходил переход от летописной манеры повествования к составлению собственно исторических трудов и когда рационалистическое объяснение со­бытий прошлого приходило на смену провиденциализму.

Текстологический подход играет первостепенную роль в ре­шении одной из самых старых историографических и источнико­ведческих проблем - проблемы происхождения «татищевских известий». Напомним, что «татищевскими» принято называть та­кие оригинальные известия «Истории Российской» В. Н. Татище­ва, которые не имеют аналогии ни в одном из дошедших до на­шего времени источников. Проблема, как известно, заключается в определении источников этих многочисленных оригинальных сообщений двух авторских редакций «Истории». Несмотря на до­вольно значительный «возраст» проблемы, она не решена до се­годняшнего дня. Как и в предшествующей историографии, в наше время существуют две противоположные точки зрения на вопрос •о происхождении неподтвержденных источниками чтений «Исто­рии Российской». По одной из них все эти сообщения восходят к исчезнувшим летописным памятникам, имевшимся в распоряже­нии Татищева, и поэтому они вполне достоверны. Сторонники

этой точки зрения исходят из тезиса о том, что Татищев перепи­сывал известия бывших у него источников, ничего существенного не внося от себя, лишь комментируя их в примечаниях1. В каче­стве доказательства приводится аргумент о «вероятности» «тати­щевских известий», об их соответствии показаниям известных источников. Слабость этого аргумента, известного со времен Болтина, уже отмечалась в литературе2. Дополнительного обос­нования безусловно требует и другой, не менее важный и часто используемый аргумент, основанный на том, что некоторые ори­гинальные сообщения «Истории» как бы дополняют описания событий, имеющиеся в известных источниках. Обратив внимание на это обстоятельство, исследователи делают вывод: следова­тельно, Татищев пользовался полными редакциями (лучшими списками) известных и сейчас летописей или же вообще неизве­стными в настоящее время памятниками. Этот аргумент обычно подкрепляется ссылкой на то, что сам историк среди использо­ванных им источников назвал и такие, которые не обнаружены по сей день, например «Раскольничью» летопись3. На это можно возразить следующее. Если какое-то известие сохранилось в кратком и пространном видах, то возможен не один, а, по край­ней мере, два случая взаимоотношения их текстов: либо один вариант сокращен сравнительно с другим, либо другой вариант дополнен относительно первого. Поэтому, «если в одних списках произведения имеются куски текста, отсутствующие в других списках того же произведения,- необходимо определить, встав­лены ли эти куски в произведение (в одних списках) или же ис­ключены из него (в других списках)»4. Даже если точно изве­стно, что существовали и полная, и краткая редакции текста ле­тописи, то это еще само по себе не означает, что Татищев поль­зовался именно полной редакцией. Вопрос ведь и заключается в том, на основании чего историк дополнял известные тексты ле­тописи: на основании источников или же собственных рассужде­ний. Утверждение, что эти «полные известия» содержались именно в неизвестных теперь татищевских источниках, также следует подкрепить аргументами: ведь неизвестные татищевские лето­писи могли содержать в себе эти известия, но могли и не содержать их. Степень вероятности в данном случае логически одинакова.

Довольно часто приходится сталкиваться и с аргументами об­щего характера в защиту достоверности оригинальных чтений «Истории»: Татищеву незачем было «изобретать» эти сведения «татищевские известия» конкретны, содержат в себе такие мел­кие подробности описания событий, которые Татищевым не мог­ли быть выдуманы8. Но если нам неизвестны мотивы, которыми мог руководствоваться историк XVIII в. при создании своих из­вестий, то это никак не означает, что подобных мотивов не было или не могло быть. Вопрос заключается не в том, мог или не мог Татищев «выдумывать» сведения, а в том, действительно ли они взяты из какого-то источника или же принадлежат Татищеву, вышли из-под его пера.

Другая часть исследователей считает, что «татищевские из­вестия» созданы самим автором «Истории Российской», причем как при написании I, так и II редакций7. Свой вывод о недосто­верности оригинальных сообщений «Истории» исследователи обосновывают специальным анализом конкретных сообщений. Татищева и текстов источников - летописей. Широкое исследо­вание «Истории Российской» было предпринято С. Л. Пештичем, работы которого имеют важнейшее значение в изучении пробле­мы происхождения «татищевских известий». В основе исследова­ния С. Л. Пештича лежит изучение самих текстов «Истории», ее источников и других сочинений историка. Ученому удалось доказать принадлежность целого ряда оригинальных сообщений «Истории» перу Татищева и выявить большую редакторскую работу историка по созданию этих сообщений в обеих редакциях «Истории». Основные выводы С. Л. Пештича, несмотря на неоднократную попытку опровергнуть их, остаются в силе и сейчас. Однако рамки общего исследования по историографии XVIII в. не позволили С. Л. Пештичу до конца решить проблему проис­хождения «татищевских известий»; для этого необходимо специ­альное монографическое исследование «Истории Российской» В. Н. Татищева.

Таким образом, в настоящее время вопрос о происхождении «татищевских известий» в целом остается открытым8. В то же время перед всеми современными исследователями истории Древней Руси стоит вопрос о возможности использования ориги­нальных чтений «Истории Российской». По нашему мнению, к не подтвержденным источниками сведениям Татищева следует от­носиться так же, как принято подходить к еще не проверенному источнику: их можно использовать только с оговоркой о том, что происхождение их еще неизвестно. И, конечно, нельзя строить какие-либо доказательства только на основе «татищевских изве­стий».

Долгое время решение «татищевской проблемы» тормозилось отсутствием научного издания «Истории Российской». Теперь же в распоряжении исследователей имеется подготовленное на вы соком научном уровне академическое издание труда Татищева". Но для плодотворного изучения проблемы необходимо, на наш взгляд, наметить методику анализа «Истории Российской». В данной статье мы попытаемся изложить методику исследова­ния «татищевской проблемы», основанную на предшествующей историографии и на собственном опыте в исследовании «Истории Российской».

Знакомство с богатым историографическим наследием про­блемы показывает, что только изучением отдельно взятых «тати­щевских известий» решить проблему невозможно. Необходимо систематическое исследование всего текста «Истории Россий­ской» по двум редакциям, которое заключается прежде всего в сравнительном анализе татищевского текста с источниками. К такому анализу необходимо привлечь весь комплекс известных сейчас древнерусских памятников, в которых содержатся сведе­ния по проблемам, затронутым в «Истории». В процессе анализа выявится весь комплекс оригинальных чтений обеих редакций «Истории», а также может быть изучена творческая лаборатория самого автора - В. Н. Татищева.

Выявление комплекса «татищевских известий» позволяет си­стематизировать их, разделить на группы по различным призна­кам, главнейшим из которых может являться тематический'". Наличие определенных групп оригинальных сообщений делает возможным изучение сразу нескольких «известий», тогда как за­частую выяснение вопроса о происхождении каждого из них в от­дельности бывает затруднительно. Так, С. Л. Пештич выявил це­лую группу «татищевских известий», относящихся к русско-бол­гарским отношениям XI-XII вв., и доказал принадлежность их самому Татищеву ". С. Л. Пештич обратил внимание и на другие группы оригинальных «известий» «Истории»: речи, письма, све­дения о градостроительстве и т. п.12

Каждое конкретное «известие» может быть рассмотрено и в цепи «известий» других групп. Изучение текста «Истории» пока­зывает, что почти каждое оригинальное чтение Татищева связа­но по смыслу с целой группой других «известий», находящихся в том же рассказе (сообщении) или же разбросанных в различных местах «Истории». Например, известный «договор» Владимира с волжскими болгарами оказывается связанным не только с упо­минавшейся группой оригинальных чтений «Истории» о русско-болгарских отношениях, но и с многочисленными «татищевскими известиями» «торгового» характера, относящимися к XI- XII вв.13 В рассказе «Истории» о нападении половцев на Русь в 1185 г. также можно выделить несколько «известий», которые взаимосвязаны, подчинены единой цели. Так, Татищев дает до­полнительные по сравнению со всеми известными источниками сообщения о действиях половцев у Переяславля, Римова и Пу-тивля. Летописи рассказывают, что половцы причинили много вреда этим городам; татищевские же дополнения совершенно очевидно уменьшают успех половцев: у Переяславля «половец же много в той час паде» и они «отступиша от града за днище»; Ри-мов им взять все-таки удалось, но (по Татищеву) только тогда, когда оттуда ушла «лучшая дружина». Там также «много их паде». В сообщении о нападении половцев на Путивль Татищев подчеркивает, что они «града не взя» и отступили, «много у гра­да погуби» 14.

Выявление всего комплекса «татищевских известий» дает возможность также определить их функции в тексте «Истории». Определение функции каждого «татищевского известия» позво­лит ответить на вопрос: чем отличается сообщение или рассказ «Истории» от аналогичного сообщения или рассказа известного нам источника? Анализ показывает, что большая часть «изве­стий» Татищева поясняет летописные сообщения, мотивируя по­ступки людей. Причем часть таких объяснений как бы логически вытекает из летописного текста, как бы подразумевается им. На­пример, в «речи» половецкого князя Кончака, предлагающего напасть на Киевскую область (где были убиты многие половцы во главе с «Бонаком»), мы находим «вставку» - «и пометим ся крови их» 15. А в татищевском сообщении о просьбе переяслав­ского князя Владимира о помощи находим дополнение; «Влади­мир же, опас имея, да не паки половцы возвратяся приидут, посла ко Святославу...» 16 (дополнение выделено). Другие же объяснения совершенно независимы от текста источника, не вы­текают из него.

Часть «татищевских известий» как бы уточняет известные по летописям сообщения, дополняет их именами людей, названия­ми населенных пунктов и рек, датами, привносит оценку событий и т. д.

Целый ряд «известий» появился в тексте уже I редакции «Ис­тории» из-за ввода в нее других оригинальных чтений. Эти «обус­ловленные» сведения играют роль поддержки «татищевских из­вестий», согласовывают их с летописными фактами. Так, напри­мер, в татищевском рассказе о приходе половцев на русь в 1113 г. появилось имя князя Олега (в летописи- Давид); эта замена имени обусловлена вводом в текст «Истории» нескольких других «известий» под тем же 1113 г. 17

Анализ всего комплекса «известий» Татищева должен пока­зать, какую роль в тексте играют все оригинальные чтения «Ис­тории Российской».

Сплошное изучение всего текста «Истории» делает возмож­ным не только анализ «вставок» (относительно известных сейчас источников), но и того, как историк делал эти вставки, т. е. де­лает возможным раскрытие приемов составления им «Истории», редакторской работы Татищева. Большое значение здесь имеет выяснение отношения Татищева к источникам. Для изучения всех указанных вопросов необходимо определить источники все­го текста «Истории»; соответственно будет определен источник контекста, в который введено «известие». Татищев далеко не всегда просто переписывал летописи и другие источники, а ис­пользовал их зачастую для составления новых, сводных сообще­ний и рассказов. Иногда «мозаика» составлена историком до­вольно просто: в основу положен определенный рассказ, а из другого рассказа (другой летописи) в первый сделаны дополне­ния. Так создан Татищевым рассказ о походе русских князей на половцев в 1185 г. За основу взят рассказ Ипатьевской летописи, а из Радзивиловской - попало лишь два отрывка. Иногда же «мозаика» составлена Татищевым из довольно мелких частей, взятых из двух и более летописей. Именно так составлен рас­сказ «Истории» под 1132 г. о событиях после смерти князя Мсти­слава (от слов «По преставлении Мстиславли послаша кияне» до «а зая Переяславль, волость сыновца своего» [IV, 189]). Боль­шая часть этого татищевского отрывка основана на тексте Рад­зивиловской летописи, в который вкраплены и значительные по объему, и совсем небольшие сообщения Ипатьевской и Никонов­ской летописей18. Причем Татищев не механически «пригонял» куски из различных источников друг к другу, а согласовывал их, частью изменяя летописный текст, иногда же вводя для этого свой собственный.

Если обнаруживается «мозаика», то могут быть поставлены следующие вопросы: каким образом историк делал вставку в текст-основу из вспомогательного источника - в виде пересказа или же цитат; почему Татищев за основу взял ту, а не иную ле­топись, когда эти летописи имеют разные сообщения об одном и том же событии; оставлял ли Татищев противоречия между тек­стами использованных им источников и т. п. Выявляя источники для каждого отрывка «Истории», можно попытаться установить, в каких именно случаях историк вводил свои «известия»: только ли тогда, когда его рассказ составлен из нескольких летописных рассказов 19 или же и при использовании сообщения одной ле­тописи.

По тексту «Истории Российской», соответствующему изве­стным источникам (а такой текст занимает большую часть тати­щевского сочинения), можно установить, как историк относился к источникам. Наряду с совершенно точной передачей текста ле­тописи мы часто сталкиваемся и с такими приемами редактор­ской работы: перестановка слов в предложении20, перестановка предложений в рассказе, соединение двух сообщений, данных в летописи под разными годами, в одно21. Также встречается пере-вод летописных дат с церковного календаря на гражданский, изменение лексики и т. д.

Для изучения редакторских приемов Татищева интересны та­кие сообщения «Истории», которые построены на явном непони­мании историком переписываемого им текста и о которых мы с уверенностью можем говорить как о татищевских. Такое сооб­щение выявлено Л. И. Сазоновой в рассказе «Истории» под 1185 г. о нападении половцев на Римов. Неправильное понимание Татищевым летописных слов о падении городских стен («город-ниц») привело к возникновению в его рассказе сведений о «го­родничих», которые якобы вывели за собой из города «лучшую дружину», что и явилось причиной падения города Римова под. ударами степняков 23.

М. Н. Тихомиров, доказывая тезис о достоверности сведений «Истории», писал, в частности: «Представить же себе дело таким образом, что Татищев правильно передавал текст Ипатьевской летописи, а затем неожиданно, по какой-то причине, выдумывал отдельные известия, имеющие полнейшее правдоподобие, совер­шенно невозможно» 24. Этот аргумент повторяют все без исклю­чения сторонники достоверности татищевских сообщений, хотя отношение Татищева к этому источнику еще никем из них не вы­яснялось. Изучение того, как историк передавал текст источни­ков- «правильно» или «неправильно» - на протяжении всей «Истории» и даст возможность проверить этот аргумент, выяс­нить, действительно ли «неожиданно» появляются «татищевские известия».

Каждое «татищевское известие» следует также проанализи­ровать с точки зрения соответствия его форме и содержанию рус­ских летописей, так как все сообщения «Истории» (I редакции) написаны в летописной манере. Прежде всего надо установить, соответствуют ли факты «Истории» фактам летописей и вообще источников, известных в настоящее время. Наличие противоре­чия между сообщениями Татищева и источников может в какой- то степени свидетельствовать о принадлежности этих «известий» перу историка. Конечно, в отдельном случае можно допустить, что ошибка (или разночтение) принадлежит не Татищеву, а ис­точнику, которым он пользовался. Но допустить наличие системагических ошибок в источниках довольно трудно. Для того, чтобы ответить на вопрос о происхождении таких «известий», не­обходимо выяснить, случайны ли эти ошибки или они в какой-то мере отвечают представлениям самого историка о факте, связа­ны с другими «известиями» и т. д. Так, например, совершенно правдоподобно выглядит рассказ I редакции «Истории»о попытке князя Олега занять Киевский стол в 1113 г. Но в нем обнаружи­вается, например, такая ошибка: Мстислав дважды назван «юным» князем, тогда как ему в 1113 г. было 37 лет. Специаль­ный анализ показал, что этот рассказ написан самим историком на основании записи Никоновской летописи под 1325 г.25

Соответствие «татищевского известия» необходимо проверить и относительно других оригинальных чтений обеих редакций «Истории», т. е. выяснить, насколько согласованы между собой «татищевские известия». Иногда могут быть обнаружены такие несоответствия. В тексте I редакции есть не известное летописям сведение о том, что половцы потребовали за попавшего к ним в плен князя Игоря выкуп 2000 гривен. Во II редакции это «изве­стие» расширяется: за Игоря половцы просят те же 2000, а «за протчих князей по 1000, а за воевод по 200 и по сту гривен». В татищевском же сообщении о возвращении из половецкого плена (1188 г.) брата Игоря - Всеволода говорится, что половцы отпу­стили его только тогда, когда он обещал «за себя заплатить 200 гривен серебра» (IV, 305; III, 138 и 145). А ведь выше сам Татищев писал, что за князей половцы требовали не 200 (выкуп воеводы), а 1000 гривен.

Интересный материал может дать также выяснение вопроса о том, насколько оригинальные сообщения Татищева согласованы со всем текстом «Истории» и с другими его же работами. Приведем один пример. Только «История» Татищева сообщает о съезде князей в 1113 г. под руководством Владимира Монома­ха,- источники молчат об этом. Известие об этом «съезде» име­ется в обеих редакциях «Истории» в статье 1113 г., причем текст статьи связан с этим съездом и еще раз подтверждает дату (он собирается между знаменитым восстанием киевлян 17- 19 апреля и женитьбой Романа Владимировича в сентябре 1113 г. [IV, 180]). Однако в 36-й главе I части «Истории», как уже заметил И. И. Смирнов, сам Татищев датировал «съезд» со­вершенно неприемлемой датой - 1126 г. (I, 328-329), т. е. после смерти Мономаха. В примечании № 176 ко II редакции историк снова указывает на 1113 г,, так как там речь идет о «начале вла­дения» Мономаха (II, 231). Как видим, только в самой «Исто­рии» имеется две даты одного и того же события, источник сооб­щения о котором неизвестен. Привлекая к анализу другие рабо­ты Татищева, непосредственно с «Историей» не связанные, мы опять обнаруживаем противоречия в датировке «съезда». В так называемом «Лексиконе Российском» Татищев опять указывает на 1113 г.26; в «Напоминании на присланное расписание высоких и нижних государственных и земских правительств» мы находим уже новую дату- 1124 г.; и наконец, «Представление о купече­стве и ремеслах» Татищева датирует этот «съезд» 1125 г.27 Та­ким образом, обнаруживается несколько дат одного и того же события, причем разница между ними существенная - пример­но 12 лет.

Не имеющие подтверждения в источниках, татищевские сооб­щения могут быть проанализированы с точки зрения стиля, идей­ной направленности, языка и т. д., т. е. соответствуют ли они и в этом летописным известиям. Значительный интерес представ­ляет анализ языка оригинальных чтений Татищева. Известно, что все они написаны как бы на древнерусском языке, но тем не ме­нее оказывается, что именно в оригинальных известиях «Исто­рии» обнаруживаются слова, которых не знают древнерусские источники. Характерно в этом смысле употребление Татищевым союза «ач»: он неизвестен в древнерусском языке (во всяком случае такая сокращенная форма союза «аче» - «аще», как можно было бы предположить, не зафиксирована в словарях28). Именно этот союз мы обнаруживаем в многочисленных сообще­ниях I редакции, причем в одних случаях «ач» используется в функции союза «аче», а в других случаях в совершенно иных значениях, неприсущих «аче» (например, как союз «но»). «Ач» встречается в тексте «Истории» около 100 раз, причем именно в тех отрывках, которые могут быть охарактеризованы как перера­ботка известных летописных сообщений, либо вообще не имеют аналогии в источниках"'. В оригинальных «известиях» Татищева обнаруживаются также и грамматические ошибки, например, неправильное использование двойственного числа.

Следующий этап работы одинаково важен для выяснения вопроса о происхождении «татищевских известий» как I, так и II редакций «Истории Российской». Это - систематическое сли­чение обеих редакций друг с другом. Сравнивая текст I редакции с текстом II, необходимо прежде всего выделить все новые «известия» II редакции относительно I (и известных источников), а также амплификации (т. е. распространения, расширения текстов), имеющихся в I редакции. Все новые сведения и амплифи­кации II редакции необходимо также классифицировать и сгруп­пировать, как это может быть сделано для «известий» I редак­ции. Наличие такой классификации даст возможность сравнить ее с классификацией «известий» I редакции, выяснить, совпада­ют ли группы «известий» обеих редакций по тематике, по спосо­бу ввода их в текст и т, п. Таким образом можно будет выяснить, имеется ли какая-нибудь связь между этими двумя системами и, следовательно, между принципами работы Татищева над текста­ми двух редакций «Истории Российской».

Важно выяснить, какие именно места текста I редакции под­вергались обработке и, главное, амплификации при написании Татищевым II редакции «Истории»: только ли (или в основном) «татищевские» чтения I редакции или же основанные и на до­ступных нам источниках? Изучение одной татищевской статьи (1113 г.), например, показало, что почти все «татищевские изве­стия» этой статьи I редакции предстают во II в амплифицированном виде. Дальнейшая разработка Татищевым именно этих со­общений при написании II редакции в некоторой степени может являться свидетельством того, что уже в I редакции они принад­лежат перу самого историка. В противном случае придется до­пустить, что у историка нашелся какой-то (неизвестный) источ­ник для определенного «известия» при написании I редакции. А позже, при работе над II редакцией, появился еще один (опять-таки нам не известный) источник, в котором тоже име­лись сведения о том же событии, но только более полные, чем известные по сохранившимся до наших дней летописям и по тому источнику Татищева, которым он воспользовался при написании текста I редакции. Некоторые исследователи каждое новое со­общение II редакции относят к новому неизвестному источнику, а амплификации сообщений I редакции объясняют вторичным обращением Татищева к своим прежним источникам (использо­ванным при создании I редакции). Но, во-первых, необходимо объяснить, почему при написании текста I редакции историк не включил то или иное сообщение, а поместил его только во II ре­дакцию; во-вторых, следует выяснить -и вопрос о том, действи­тельно ли Татищев в процессе работы над текстом II редакции

обращался к источникам, использованным при написании I. Кон­кретно это можно установить, проследив за тем, имеются ли та­кие сведения известных нам (и Татищеву) летописей, которые не попали в I редакцию, но обнаруживаются во П.

Сравнительный анализ двух редакций дает возможность вы­яснить, не меняются ли в корне сообщения I редакции во II, При наличии во II редакции совершенно неизменных или же просто амплифицированных (с добавлением уточнений, деталей) сообщений I редакции иногда встречаются изменения, значи­тельно преобразующие сообщения I редакции. Примером тако­го изменения являются известные портреты и характеристики древнерусских князей, по-разному описывающие их внешность и характеры в I и во II редакциях31.

Выше были указаны приемы анализа, относящиеся в основ­ном к изучению текста I редакции «Истории». При решении воп­роса о происхождении «татищевских известий» II редакции за основу также принимается сравнение этого текста с источника­ми. Здесь большое значение имеет то, что совершенно опреде­ленно известен самый главный источник II редакции -текст I редакции «Истории». Если при написании I редакции историк стремился к тому, чтобы сводить известия из различных источ­ников (в основном летописей), то при создании II редакции Та­тищев уже заботился (по его же словам) и об удобочитаемости своего труда, стараясь стилистически украсить его и «изъяс­нить»32, Поэтому-то выявление и анализ редакторских приемов историка при создании II редакции текста имеет большое зна­чение для выяснения вопроса о происхождении «известий» как I, так и II редакций: сравнение методов обработки текстов обе­их редакций Татищевым, наличие или отсутствие в них общих черт может дать ключ к решению всей проблемы в целом.

На наш взгляд, для решения вопроса о происхождении «из­вестий» II редакции необходимо в основном проделать все то же, что и при анализе текста I редакции. Вопрос о выделении комплекса «татищевских известий» в этой редакции «Истории» л его значение был рассмотрен выше. Остановимся на изучении редакторских приемов историка. Во-первых, важно проследить за теми «известиями» во II редакции, аналоги которых в I ре­дакции могут быть с уверенностью отнесены к перу самого Та­тищева. Например, механически используя известие Никонов­ской летописи под 1125 г., Татищев уже в I редакции создал но­вый рассказ о не известном древнерусской истории факте - о походе Олега на Киев в 1113 г. Очевиден тот факт, что все имеющиеся дополнения и изменения текста этого рассказа во II редакции должны быть отнесены не к таинственным источни­кам, а к творчеству самого Татищева. Анализ разночтений этих текстов по двум редакциям дает богатый материал для харак­теристики методов и направлений обработки историком тек­стов. Изучение этих методов дает, в свою очередь, материал для выяснения вопроса о происхождении многочисленных ориги­нальных отрывков «Истории».

При анализе текста II редакции «Истории» необходимо про- следить за тем, как, в каком направлении развиваются ориги­нальные сообщения I редакции. Например, еще в I редакции мы выделили несколько «известий» в рассказе о нападении полов­цев на Русь б 1185 г., которые, как уже говорилось, уменьшают эффект от успехов половцев. В соответствующих фрагментах II редакции «Истории» мы находим дополнения уже относитель­но I редакции, которые также не подтверждаются известными источниками. Если в рассказе I редакции под Переяславлем половцев «много паде», то по II редакции - «весьма много поби­то» их, и указывается, что половцы «принуждены» были отсту­пить. Описание событий у г. Римова по I редакции дополняется сведениями о том, что половцы «возвратились..., не столько рус­ских пленя, сколько своих потеряли». У Путивля половцы (по тексту II редакции) не просто понесли урон, но потеряли «паче знатных» и т. д. Таким образом, все три татищевские дополне­ния I редакции амплифицированы во II, причем новые вставки служат той же цели, что и дополнения в I редакции относитель­но летописного текста: по II редакции успех половцев становит­ся совсем незначительным и даже более того, получается, что их постигла на Руси неудача. Специальный анализ этих отрыв­ков по обеим редакциям «Истории Российской» показывает, что указанные здесь добавления Татищева к летописям связаны с целым рядом других вставок в рассказ под 3185 г. и служат в основном обоснованию собственной версии историка обстоя­тельств побега князя Игоря из половецкого плена 34. ; В тесной связи с исследованием текста «Истории» необходимо изучать маргинальные пометы и примечания, т. е. то, что совершенно определенно принадлежит перу Татищева. Можно проследить, каким именно сообщениям I редакции историк да­вал заголовки на полях, каким - во II, как меняются эти заго­ловки (распространяются, уменьшаются), переходя из I во II ре­дакцию; имеют ли «татищевские известия» I редакции заголовки и соответствующие сообщения во II и т. д. Изучая примечания, также можно выявить, что именно комментировал историк, в каких случаях он давал ссылку на источник и т. п. Анализ при­мечаний в совокупности с текстом «Истории» может иногда дать возможность непосредственно установить источник опре­деленного «известия». Приведу пример. Под 1165 г, в I редакции имеется сообщение о просьбе новгородского епископа Луки к митрополиту Иоанну и великому князю Ростиславу посвятить его в архиепископы и подчинить ему епископов смоленского и полоцкого. «Ростислав же архиепископство ему не возбрани,- читаем в I редакции,- а о епископах отрече» (IV, 269). Во II редакции этот рассказ о просьбе Луки читается в распрост­раненном виде, причем одним из основных дополнений текста II редакции является объяснение причин, по которым князь Ростислав отказался подчинить Луке две соседние епархии (в I редакции нет никаких объяснений отказа): «Ростислав, разсудя довольно,- пишет Татищев во II редакции,- что под­чинение епископов новогородскому ему не безвредно, умножат силу его, паче же князем смоленскому а полоцкому может впредь быть не безобидно, архиепископом ему быть позволил, а о подчинении епископов отказал» (III, 80. Курсив наш.- Е. Д.). Ни в одном известном в настоящее время источнике приведен­ного здесь мотива (либо иного) отказа Ростислава не обнару­живается. Возникает вопрос о происхождении этого текста: яв­ляется ли он выпиской (или пересказом) из не дошедшего до нас источника или же плодом творчества Татищева? Не изла­гая здесь подробности анализа названного фрагмента, покажем только значение примечаний для получения ответа на вопрос о происхождении «известия». В примечании № 356 к тексту I ре­дакции, после рассуждения о том, на каком основании Лука домогался архиепископства, Татищев записал: «Сие для чего князь великий не учинил хотя не написано, однако, мнится, паче, чтоб новогородские чрез то великия силы не возимели или чтоб з другими князи вражде не дать причины из того» (IV, 448). Нельзя не заметить близости (вплоть до текстуальной) между приведенным отрывком из примечания и самим текстом повест­вования (мотивом отказа): совершенно те же политические мо­тивы, что и в тексте «Истории» (II редакции), обнаруживаются в примечании, которое бесспорно принадлежит самому Татище­ву. Более того, сам историк, комментируя текст I редакции, сви­детельствует об отсутствии в его источниках причин отказа Ростислава Луке («...для чего князь великий не учинил хотя не написано...») и что называемый им в примечании мотив отка­за- и это, пожалуй, самое главное - суть его собственная ги­потеза («...хотя не написано, однако, мнится, паче, чтоб...»). Та­ким образом, совершенно очевидно, что Татищев дополнил рас­сказ о Луке в процессе работы над II редакцией своим собственным мотивом: высказанная им при составлении I редак­ции гипотеза лишь в примечании, за текстом, перешла непосредственно в текст повествования II редакции без каких-либо оговорок, В связи с этим необходимость в комментарии текста II редакции отпала: действительно, в примечании № 492 {II ре­дакции) уже ничего не говорится ни об отсутствии указания мотива в источниках, ни о гипотетическом характере предлагае­мого в тексте объяснения действий Ростислава (III, 246) 35.

Большое значение имеет изучение списков обеих редакций «Истории». В настоящее время эту работу значительно облегчает наличие приведенных в академическом издании вариантов чтений. Изучение разночтений в списках «Истории» дает воз­можность выявить 'редакторскую работу историка непосред­ственно в процессе создания им своего текста. В большинстве приведенных в этой статье примеров обнаруживается, что раз­нообразные дополнения, сделанные Татищевым во II редакции, представляют собой приписки на тексте Воронцовского списка «Истории», иногда вставленные историком вместо зачеркнутых вариантов, повторяющих чтения I редакции (например, о дей­ствиях половцев у Переяславля и Путивля, о побеге князя Иго­ря и т. д.). При этом для изучения «известий» «Истории» до 1111 г. может быть привлечено к анализу малоизвестное сочи­нение Татищева «Сокращение гистории русской», занимающее, видимо, промежуточное положение между I и II редакциями «Истории». Изложение событий в «Сокращении» доведено до 1111 г., причем в нем также имеются сведения, которые не под­тверждаются известными источниками36. Наибольший интерес представляют такие сообщения «Сокращения», которые не из­вестны ни по источникам, ни по обеим редакциям «Истории Рос­сийской», но на месте которых в последней обнаруживаются, в свою очередь, оригинальные чтения. Сопоставление таких «лиш­них» сообщений «Сокращения» и «Истории» дает дополнитель­ный материал при решении вопроса о происхождении уникаль­ных сведений «Истории». Например, под 1094 г. во II редакции «Истории» появляется сведение о чрезмерной скупости князя Святополка («учинил с половцами мир. Но чтоб оной от вели­кой его скупости не дорого купить, взял половецкого знатнаго князя Тугоркана дочь себе в жену и тем их умирил» [II, 101]). Это известие входит в цепь других не подтвержденных источни­ками сообщений II редакции о корыстолюбии князя, среди ко­торых имеется и прямое указание на эту черту Святополка в его характеристике (IV, 179; II, 128). Сторонники достоверности сообщений «Истории» в таких случаях предлагают искать до­полнительные, не известные нам источники, с которыми Тати-

щев познакомился уже после написания им Е редакции. Но в данном случае, вероятно, придется допустить, что на втором этапе работы историка над своим сочинением у него появился не один, а сразу два новых источника, которых он не знал при составлении I редакции и которые затем исчезли. Дело в том, что в «Сокращении» относительно мира с половцами и женить­бы князя написано: «Святополк принужден князя Тугоркона по­ловецкого дочь в жену взять, и чрез то мир с ними учинил»37. Это сообщение, как видим, по-иному трактует событие: Татищев не только не упоминает уже о скупости Святополка, но даже сообщает, что Святополк был вынужден пойти на этот брак.

И наконец, при анализе текстов обеих редакций «Истории» необходимо выявить и систематизировать все пропуски сообще- ний из известных нам источников (бывших у Татищева), т. е. те сведения, которые не попали в «Историю», тогда как весь источ- ник в основном использован историком. Такая систематизация должна помочь установить причину невключения Татищевым именно этих сведений в свое сочинение.

Важный этап работы по выяснению происхождения «тати-щевских известий» связан с изучением общественно-политиче­ских взглядов историка на основании всего его творческого на­следия и с выяснением степени отражения этих взглядов в тек­сте «Истории». Классификация всех татищевских чтений по тематическому признаку, о которой говорилось выше, и здесь имеет большое значение: как бы то ни было, все оригинальные сообщения «Истории» несут на себе знак особого внимания к ним Татищева. Этот вид работы даст возможность ответить на вопрос, насколько тематика «татищевских известий» близка к интересам историка, насколько эти известия соответствуют ми­ровоззрению Татищева. Так, С. Н. Валк, проанализировав ряд текстов «Истории Российской», связанных с вопросом о возник­новении «Русской Правды», показал, что Татищев редактировал тексты источников и делал в них своп вставки в силу «монархи­чески-крепостнических» взглядов 38.

Необходимо также установить, чем мог руководствоваться Татищев при вероятном «изобретении» «известий». Для этого, по нашему мнению, следует выяснить - желательно на возмож­но широком круге источников - взгляды Татищева на достовер­ность своих источников (в частности, летописей), на задачи, стоящие перед историком. Эти непосредственно высказанные историком взгляды и принципы можно будет сравнить с мате­риалом, полученным при изучении самого текста «Истории». Сочетая анализ «татищевских известий» с изучением взглядов историка, С. Н. Валк убедительно объяснил появление в «Исто­рии» не известного для Древней Руси термина «вельможи» стремлением Татищева сделать текст своего произведения как можно более доступным для своих современников39. А Л. И. Са­зонова, используя тот же метод, показала, что в рассказе «Исто­рии» об известном походе Игоря на половцев 1185 г. многие до­полнения летописного текста возникли под пером Татищева в результате его стремления «к беллетризации исторического по­вествования»40.

Но вся редакторская работа Татищева над текстами своих источников не объясняется, конечно, только желанием историка сделать свой текст более доступным для читателей и «украшен­ным». Анализ «Истории» показывает, что зачастую обработка и амплификация источников Татищевым была обусловлена его стремлением как можно полнее раскрыть события, реконструи­ровать их по глухим или просто слишком кратким летописным записям. Так, нами выявлены многочисленные дополнения в «Истории» летописных сообщений о встречах горожанами кня­зей, о свадьбах и похоронах князей, о приходах на Русь полов-дев и об отправлении послов. Рассматривая эти дополнения в каждой из названных групп «известий», нельзя не обнаружить идентичности сделанных дополнений к летописным сообщениям. Например, к 15 летописным известиям (и известиям I ре­дакции) во II редакции «Истории» Татищев к слову «послаша» («ела», «посла») прибавляет специальное указание на послов: в отрывке 1 -«своих знатных», во 2 и 4 - «знатнейших», в 3 - «-лучших», в 5 - «знатного своего человека», в 6, 7 и 8 - «знат­ных», в 9 - «знатных мужей», в 10 и 11-«знатных вельмож», в 12 - «дву знатных граждан», в 13 и 15 - «знатных людей» и в 14 - «знатных послов»11. Аналогичным образом дополнены во II редакции небольшие летописные сообщения о женитьбах кня­зей специальными указаниями на их «браки» (свадьбы): в от­рывке 1 - «И бысть брак со многим веселием», 2 - «И бысть брак с великим веселием», 3 - «И была свадьба со многим пированием и веселием», 4- «учинили брак с веселием великим», 6 - «брак с веселием многим отправили», 7 - «И бысть брак с многим веселием», 8 - «был брак отправлен с веселием мно­гим» и 9 - «И был брак с великим веселием»42. Как видим, во всех случаях специально указывается, что свадьбы были «с ве­селием». Изучение всех этих групп дополнений указывает на то, что появление их под пером Татищева связано с представления­ми историка об определенных сторонах жизни Древней Руси как: подчиненных устойчивому этикету, обычаю. Дополняя летопис­ные известия, Татищев реконструировал «обычай» встречи кня­зя горожанами, «обычай» похорон князей; половцы приходят на Русь (в «Истории») также «по обычаю». Не случайно поэтому встречаем в отрывке Л° 5, относящемся к женитьбе князя, фразу: «учинил брак с великим увеселением и великолепием, яко князю достойно» *3.

Конечно, далеко не последнее место в решении проблемы имеет попытка найти (либо идентифицировать) утраченные источники «Истории» В. Н. Татищева. Особый интерес пред­ставляет Раскольничья летопись; но вопрос о принадлежности тех или иных сообщений Татищева именно этой летописи может быть до некоторой степени решен и предложенным выше анали­зом текста «Истории Российской». Сам В. Н, Татищев в приме­чании записал: «Сим годом (1197.- Е. Д.) кончался манускрыпт Раскольничей н. 2, которого конец видимо, что утра­чен»44. Следовательно, все выявленные «татищевские известия» обеих редакций «Истории» после данного примечания никак не могут быть отнесены к Раскольничьей летописи. Выявление комплекса «татищевских известий» по всему тексту обеих редак­ций «Истории» и анализ их по разработанным выше методиче­ским линиям позволит сравнить оригинальные сообщения, по­мещенные в тексте до примечания о конце «манускрипта» и в тексте после этого примечания. Если сообщения Татищева в тексте после примечания полностью вписываются в систему «татищевских известий» другой части «Истории» и если при этом совпадают методы их ввода, тематика и т. п.,- мы можем гово­рить о том, что весь комплекс «татищевских известий» принад­лежит не этому неизвестному источнику.

После того, как вся указанная выше работа будет продела­на, станет возможным, с одной стороны, подвести итог наблю­дениям над редакторскими приемами Татищева и сравнить их с собственными высказываниями историка, с манерой обраще­ния с источниками во времена Татищева, подвести итог провер­ке соответствия «татищевских известий» русским летописям. Вместе с тем можно будет попытаться реконструировать источ­ник (или источники) этих сообщений «Истории», выяснить воп­рос о том, что же представляет собой текст «Истории Россий­ской» без всех этих «известий». Все это в совокупности даст возможность довольно определенно говорить о происхождении уникальных сообщений татищевского труда.

Здесь, конечно, намечена лишь канва исследования, требую­щего очень большой работы. Очевидно, что многие стороны рас­смотренной выше методики будут уточнены, а также появятся новые. Важно, на наш взгляд, применять разнообразные линии анализа как систему приемов для изучения каждого конкретно­го «татищевского известия» и текста «Истории» в целом.

Уже указывалось на то, что со времен полемики Щербато­ва с Болтиным проблема происхождения известий «Истории Российской» была неправомерно отождествлена с вопросом о научной добросовестности ее автора45. Долгие годы (вплоть до последнего времени4') эта проблема подменялась дискуссией о том, «мог» или «не мог» Татищев «выдумывать» известия, был ли он добросовестным ученым и т. д. Однако, перенося решение вопроса о происхождении оригинальных сообщений «Истории» в этическую плоскость, исследователи не учитывают прежде всего специфики творчества историка в эпоху создания «Исто­рии Российской», смешивая современные правила и принципы работы ученого с представлениями историографов XVIII в. Выступая против такого «неисторического подхода к историкам XVIII века», Д. С. Лихачев справедливо указывает на важное различие «между историками XIX-XX веков и историками предшествующего времени. В наше время историк строго разде­ляет собственное мнение, которое он высказывает прямо и от своего имени, и показания источников; приводя эти показания, он дает (начиная уже с Карамзина) точные ссылки; рекон­струкции не смешиваются с фактами. Но так было не всегда. Даже осторожнейший историк древности Фукидид... признавал­ся, что речи государственных деятелей, помешенные в его книге, он сочинил сам...»" И. М. Тройский в статье о Корнелии Таците пишет: «Традиционным приемом античной историографии были речи. Они влагались в уста государственных деятелей или пол­ководцев, но в действительности представляли собой коммента-

рии историка к описываемым событиям»; «Искажение действи­тельности у Тацита часто бывает основано на попытках психо­логического проникновения в мотивы человеческих действий»44.

Метод объяснения событий прошлого посредством дополне­ния самого источника, его переработки, «реконструкции» его сообщений был характерен и для начального периода русской историографии и был обусловлен своеобразным отношением создателя исторического труда к своему источнику. Так, М. Н. Тихомиров, писавший, что Татищеву незачем было «выду­мывать» свои известия, в другом месте показал, что уже в кон­це XVII в. в России появляется «новый тип исторического про­изведения», который характеризуется наличием в нем «различ­ного рода сказаний» баснословного характера, появлением переработки «летописных известий более раннего времени», при­чем эта переработка имела такой значительный характер (по' словам М. Н. Тихомирова же)т что «может создаться представ­ление», будто их авторы «имели под руками материалы, допол­няющие и расширяющие Повесть временных лет...»45

Впрочем, и у самого Татищева можно встретить прямое ука­зание на то, что он вставлял в тексты летописей «необходимые» слова, причем «дополнял» источники «теми же словами, какие имеются в манускриптах», т. е. используя язык летописей50. Другой историк XVIII в.-Федор Эмин - в предисловии к сво­ей «Истории» прямо указывал: «Но должен я всех уведомить, что многия речи, которыя в сей истории разные говорят лица, выдуманы...»51 И далее Ф. Эмин объяснял, что целью таких вы­думок было «восполнение» показаний слишком кратких источ­ников: например, «речь» Гостомысла он написал сам потому, что ее нет в источниках, и, «если Гостомысл оной не говорил, то по малой мере должен был говорить что-нибудь тому подобное»5". Конечно, эти слова принадлежат не Татищеву, а Ф. Эмину, ко­торого по традиции не принято считать серьезным историком. Но независимо от отношения к творчеству этого младшего со­временника Татищева есть все основания считать, что приве­денные выше слова Эмина отразили в данном случае бытовав­шее среди его современников и коллег мнение и - безусловно - историографическую практику. По существу лишь в самом кон­це XVIII столетия историки подошли к пониманию разницы между собственной-даже самой удачной-гипотезой и реаль­ными показаниями источников. Это отчетливо прослеживается в

известной полемике Болтина с Щербатовым, в которой первый еще продолжал отстаивать мнение о допустимости внесения «догадок» историка без каких-либо оговорок в текст повествования, построенного в основном на пересказе источников". Поэтому нет ничего необычного и удивительного в том, что Тати­щев мог вносить свои собственные предположения в текст повествования без всяких оговорок.

Задача исследователя - установить, что в «Истории Россий­ской» В. Н. Татищева действительно заимствовано из источни­ков, а что вышло из-под его пера. И эта задача может и должна быть решена источниковедчески.

 


Примечания

1 Тихомиров М. Н. Василий Никитич Татищев.- «Историк-марксист», 1940, № 6, с. 43-45; он же. О русских источниках «Истории Российской» В. Н. Та­тищева.- В кн.: Татищев В. Н. История Российская, т. I. М.-Л., 1962, с. 39-53; Смирнов И. И. Очерки социально-экономических отношений Руси XII-XIII вв. М-Л., 1963, с. 252-260; Кузьмин А. Г. Рязанское летопи­сание. М., 1965, с. 33-43; он же. Статья 1113 г. в «Истории Российской» В. Н. Татищева,-«Вестник МГУ» (История), 1972, № 5, с. 79-89 и др.; Рыбаков Б. А. В. Н. Татищев и летописи XII в.-«История СССР», 1971. № 1, с, 91 -109; он же. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М, 1972, с. 184-276 и далее.

2 Шахматов А. А. К, вопросу о критическом издании «Истории Российской» В. Н. Татищева.-В кн.: Дела и дни, кн. 1. Пг., 1920, с. 94, 95; Пештич С. Л. О «договоре» Владимира с волжскими болгарами 1006 года.- «Историче­ские записки», т. 38, с. 327; и др.

3 См., например, Тихомиров М. Н. О русских источниках «Истории Россий­ской», с. 49; его же- Василий Никитич Татищев, с. 55.

4 Лихачев Д. С. Текстология, Краткий очерк. М.- Л., 1964, с. 40.

5 «Нет никакого основания 'предполагать, что Татищев по неизвестной причине выдумал это известие», - писал М. Н. Тихомиров об одном оригинальном чтении «Истории» (Тихомиров М. Н. О русских источниках «Истории Рос­сийской», с. 48).

6 И. И. Смирнов писал: «невозможно допустить, чтобы Татищев выдумал фак­тическую дату съезда» (Смирнов И. И. Указ- соч., с. 259). А. Г. Кузьмин утверждает: «В рассказе же В. Н. Татищева имеются и такие .подробности. выдумывать которые не было смысла при любой оценке событий» (Кузь­мин А. Г. Статья 1113 г..., с. 84).

7 Пештич С. Л. Указ, соч., с. 327 - 335; он же. Русская историография XVIII в., ч. I. Л., 1961, с. 222-262, ч. П. Л., 1965, с. 124-163; Валк С. Н. Татищев­ские списки «Русской Правды». - В кн.: Материалы по истории СССР, т, V, М., 1957, с. 622 - 626; он же. «Вельможи» в «Истории Российской» В. Н. Та­тищева. - В кн.: Литература и общественная мысль Древней Руси (ТОДРЛ, т. XXIV). Л., 1969, с. 349- -352; Сазонова Л. И. Летописный рассказ о походе Игоря Святославича на половцев в 1185 г. в обработке В. Н. Татищева. - В кн.: Памятники русской литературы X- XVII вв. (ТОДРЛ, т. XXV). М.- Л., 1970, с. 29-46, и др.

8 Подробный анализ советской историографии изучения «Истории Российской» см.: Валк С. Н. «История Российская» В. Н. Татищева в советской историо­графии.- В кн. Татищев В. Н. История Российская, т. VII. Л., 1968, с. 5-29.

9 Татищев В. Н. История Российская, т. I-VII. М.-Л., 1962-1968, Далее при ссылках на это издание римской цифрой обозначается номер тома, араб­ской - страница.

10 В современной литературе иногда неправомерно сужается круг «татищевских известий» указаниями на необходимость учитывать только «факты», прису­щие исключительно «Истории». Но такой подход влечет за собой произволь­ный отбор «известий» - На наш взгляд, настоящий комплекс оригинальных чте­ний Татищева может быть выявлен только при текстуальном сличении «Истории» с известными источниками путем тщательного фиксирования лю­бого рода отличий татищевского текста от этих источников.

11 Пештич С. Л. О «договоре», с. 330-333.

12 Пештич С. Л. Русская историография XVIII в., ч. I, с. 248-249. '3 Пештич С. Л. О'«договоре», с. 330-333.

** Татищев В. Н. IV, 304-305; ср.: ПСРЛ, г. I. Л., 1926, сто. 399, т. II. М, 1962, стб. 646-649.

13 Татищев В. Н, IV, 304; ср. с Ипатьевской летописью (только в ней и ее •списках читается аналогичный текст) ПСРЛ, г. II, стб 646

16 Татищев В. Н. IV, 304-305; ПСРЛ, т. II, стб. 647.

17 Добрушкин Е. М. О двух известиях «Истории Российской» В. Н. Татище­ва под 1113 г.- В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины вып III Л., 1970, с. 288-289.

18 ПСРЛ, т. I, стб. 301-302; т. II, стб. 294-295; т. IX. М., 1965, с. 157.

19 Это наблюдается, например, в упоминавшемся рассказе под 1132 г.: в -мо­заичный рассказ введено несколько «известий», самые крупные из которых вставлены в начало (от слов «послы своя» до «на княжение»} и в конец рассказа (от слов «Негодоваша бо» до «волость сынозца своего»).

20 Точно переписывая фразу Ипатьевской летописи под 1113 г. «Се же слышав Владнмер поиде в Киев», Татищев располагает слова в таком порядке: 4- 2-3-1-5-6-7 (Татищев В. Н. IV, 179).

21 Под 1122 г. Татищев записывает сообщение о приходе митрополита Никиты из Царьграда и составлении им Симона владимирским епископом. О Ники­те летописи говорят под 1122 г., а о епископе - под 1123 г, (Татищев В Н. IV, 183; ПСРЛ, т. I, стб. 292 и 293; т. II, стб. 286 и 287).

22 Например, под 1132 г. в «Истории» читаем «15 августа» вместо летописного «на Госпожин день» (Татищев В. Н, IV, 189; ПСРЛ, т. I, стб. 302; т. IX, с. 157).

23 Сазонова Л. И. Указ, соч., с. 33-34. Аналогичный случай см.: Добрушкин Е. М. К истории похода русских князей на половцев в 1185 г.- «Укра­инский исторический журнал», 1972, № 8, с. 108-110.

24 Тихомиров М. Н. О русских источниках «Истории Российской», с. 49.

25 См.: Добрушкин Е. М. О двух известиях «Истории Российской», с. 284-290.

26 Лексикой Российской исторической, географической, политической я граж­данской, сочиненный... Василием Никитичем Татищевым, ч. I, СПб., 1793, с. 214.

27 Татищев В. Н. Избранные труды по географии России, М., 1950, с. 199; «Исторический архив», т. VII, с, 412. А. Г. Кузьмину, претендующему на окончательное решение вопроса об этом «известии», как полностью досто­верном, приведенные здесь факты остались, к сожалению, неизвестными (см. Кузьмин А. Г. Статья 1133 г. ..., с. 87-88).

28 Срезневский И, И. Материалы для словаря древнерусского языка, т. I. СПб., 1893, стб. 33-36; Словарь русского языка XI-XVII вв., вып. 1, М. 1975, с. 59-60,

29 См.: Татищев В. Н, IV, 157 (2 раза), 174 (2), 180, 186, 188 (2), 189, 197 (2), 198, 202-203, 205 (3). 207, 213, 214 (2), 217, 231, 237, 239, 241, 244, 247. 252, 258, 272, 274 (2), 276-277, 280, 282, 287, 291, 296. 297 (4), 298, 300, 302-304, 305 (2), 307 (3), ЗЮ, 313, 316 (2). 322 (3), 325, 328 (2), 329 (3), 332 (3), 335 (2), 342 (4), 344 (2), 348 (2), 350. 352-353 (2), 355 (3), 357 (2), 361, 363, 364-365, 367 (2), 374 (2 раза).

30 См.: Чемерицкий В. А. Белорусские летописи как памятники литературы.- Рукопись дисс. на соиск. учен, степени канд, ист. наук, Минск, 1967, с. 55 - 56.

См.: Добрушкин Е. М., Лурье Я- С. Историк - писатель или издатель источ­ников? (К выходу в свет академического издания «Истории Российской» В, Н. Татищева).- «Русская литература», 1970, Л° 2, с. 221-222. Татищев В. Н. I, 83 и 91; Андреев А. И. Переписка В. Н. Татищева за 1746- 1750 гг.- «Исторический архив», т. VI, с. 250, 252.

33 Подробнее см.: Добрушкин Е. М. К вопросу о творческой лаборатории В. Н. Татищева.- В кн.: Вопросы историографии и источниковедения. Ка­зань, 1974, с. 131 - 138.

34 Добрушкин Е. М. О нескольких сообщениях «Истории Российской» В. Н. Та­тищева под 1185 г.- В кн.: Материалы научной студенческой конференции,, вып. II. Источниковедение историографии. М., 1970, с. 7-12.

35 Подробный разбор этого известия см.: Добрушкин Е. М. К вопросу о проис­хождении сообщений «Истории Российской» В. Н. Татищева.- «Историче­ские записки», т. 97, с. 281-287.

36 Добрушкин. Е, М. Неопубликованная рукопись В. Н. Татищева по русской, истории,-«Советские архивы», 1971, № 5, с. 87-95.

90

37 Добрушкин Е. М, Неопубликованная рукопись, с. 93. Анализ «татищевских известий» с привлечением «Сокращения» см.: Добрушкин Е. М. Изучение «Истории Российской» В. Н. Татищева и «Сокращение гистории русской».--В кн.: Историографический сборник, вып. 2(5). Саратов, 1974, с' 93-119.

38 Валк С. Н. Татишевские списки «Русской Правды», с. 622-626 '

39 Валк С. Н. «Вельможи» в «Истории Российской» В. Н. Татищева, с. 351.

40 Сазонова Л. И. Указ, соч., с 39.

41 Ср. Татищев В. Я.П, 133, 143, 168; III, 26, 74, 76. 83. 96, 98, 104,107, 110, 112, 127, 219 соответственно с IV, 182, 189, 205. 23!, 260, 271, (№ 8 в I ред. отсутствует), 281, 284, 286, 288, 289, 298, 365.

42 Ср.: Татищев В, Н. II, 128, 130, 158; III, 22, 55, 70, 115, 145, 225 соответст­венно с IV, 179, 180, 199, 228, 248, 257 (№ 7 нет), 309, 369.

43 Подробнее см.: Добрушкин Е. М. К изучению творчества В. Н. Татищева-.как писателя русской истории (древнерусский «обычай» в «Истории Рос­сийской»).- В кн.: Проблемы литературного развития в России первой тре­ти XVIII в. (Сб. «XVIII век», вып. 9). Л., 1974, с. 149 - 167.

44 Татищев В. Н. IV, 325 и 457 (прим. № 422).

45 См.: Добрушкин Е. М., Лурье Я. С. Указ, соч., с. 223-224; Добрушкин Е. /VI. «История Российская» В. Н. Татищева в полемике И. Н. Болтина и М. М. Щербатова.- В кн.: Источниковедение отечественной истории, вып. 1. М., 1973, с. 116-117.

46 Наиболее законченное выражение эта тенденция находит в статье: Кузь­мин А, Г, Был ли В. Н. Татищев историком? - «Русская литература», 1971, № 1, с. 58-63. Во всех без исключения работах А. Г. Кузьмина, связанных с татищевской темой, конкретным источниковедческим исследованиям «Исто­рии» противопоставляются выдвинутые еще Болтиным абстрактные рассуж­дения о «честности» Татищева и «вероятности» его сообщений (см.: Кузь­мин. А. Г. Рязанское летописание, с. 33, 62, 65, 100, 128 и т. д.; он же. Статья 1113 г. ..., с. 83-89 и т. д.).

47 Лихачев Д. С. Можно ли включать «Историю Российскую» Татищева в исто­рию русской литературы? - «Русская литература», 1971, № I, с. 65-66.

48 Тройский И. М. Корнелий Тацит.- В кн.: Корнелий Тацит. Соч. в двух то­мах, т. П. Л„ 1970, с. 213, 237.

49 Очерки истории исторической науки в СССР. Под ред. М. Н. Тихомирова, М. А. Алпатова, А. Л. Сидорова, т. I. М, 1955, с. 94.

50 Эта цитата взята из «Предъизеещения» Татищева к первоначальной редак­ции «Истории», написанного на немецком языке (VII, 59).

51 Эмин Ф. Российская история..., т. I. СПб., 1767, с. LIХ.

52 Там же, с. L-LI

Добрушкин Е. М. «История Российская» В. Н. Татищева в полемике И. Н. Болтина и М. М. Щербатова, с. 101 - 119.

Итоговое примечание: при оформлении HTML-версии этой работы в присланном в редакцию ХРОНОСа файле в примечаниях были обнаружены пробелы и нессответствия, которые, видимо, возникли при сканировании. Не имея возможности исправить несоответствия, мы оставили все пункты примечаний и разметку ссылок на них без изменений.

 

 

СТАТЬИ


Rambler's Top100 Rambler's Top100

редактор Вячеслав Румянцев