> XPOHOC > РУССКОЕ ПОЛЕ   > БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ

№ 4'05

Алексей Смирнов

XPOHOC

 

Русское поле:

Бельские просторы
МОЛОКО
РУССКАЯ ЖИЗНЬ
ПОДЪЕМ
СЛОВО
ВЕСТНИК МСПС
"ПОЛДЕНЬ"
ПОДВИГ
СИБИРСКИЕ ОГНИ
Общество друзей Гайто Газданова
Энциклопедия творчества А.Платонова
Мемориальная страница Павла Флоренского
Страница Вадима Кожинова

 

«До конца борясь за жизнь…»

ОГОНЕК

Мчалась огненная лава
все на запад, словно смерч,
а у нашей бедной мамы
спичек нет кизяк разжечь.

Утром шла она к соседям
ну и, если Бог сберег,
то брала у них последний
не потухший уголек.

А когда дымок несмелый
разлохмаченной дугой
в мерзлом небе, в снеге белом
поднимался над трубой,

приходили к нам соседи
огонечек попросить, —
и сумели до победы
мы его не погасить.

 

РЯБЧИК

И голодный, и прозябший,
в шкуре, серенькой от блох,
охранял дворняга Рябчик
наш сарай и наш порог.

Но однажды ночью волки
Шли, охотясь на собак, —
волчья стая или полк их,
но не менее никак.

И хотя в жестокой схватке
пес от страшной боли выл,
в дверь, подпертую ухватом,
он врагов не пропустил.

Рябчик в клочья был разорван,
но кровавая река
в эту ночь текла из горла
и по следу вожака.

В поединке этом жутком
в дни войны, в жестокий час,
пес корову спас Анютку,
а она кормила нас.

 

КОНЬ

Сколько пашен! Сколько топей!
Страшно вспомнить, Боже мой!
По полям войны протопав,
возвратился конь домой.

Уши саблею смахнули,
а обрубки заросли.
И седло порвали пули
на коне местах в восьми.

Конюх радостно захлюпал,
к председателю — бегом.
Ну, а тот, мужик не глупый:
«Пусть решает военком».

Левитан стране поведал,
что пришел конец войне.
И по случаю победы
конь остался в табуне.

 

РУЧНАЯ МЕЛЬНИЦА

Кто в пилотке, кто в кармане
нес зерно в родную клеть.
Нет, конечно же не крали —
брали, чтоб не умереть.

И тогда, беду почуяв,
до конца борясь за жизнь,
людям мельницу ручную
смастерил кузнец Борис.

Без особенных усилий
даже те, кто хил и слаб,
эту мельницу носили
по деревне на руках.

Очень редко без работы
тосковали жернова.
Так и выжила Свободка,
До сих пор еще жива.

 

КОЗЬЯ НОЖКА

Я дядю Андрея не видел с медалью,
и вешать-то некуда: хилая грудь,
но помню кисет тот на фронте подаренный,
которым любил он у нас щегольнуть.

Достанет, бывало, его из кармана,
расправит его на коленях рукой
и держит, покуда мы все прочитаем
ту просьбу-мольбу: «Закури, дорогой!»

И он исполнял эту девичью просьбу
и, как не понятно, с кисетом в руках
он «козью» такую сворачивал «ножку»,
мне кажется нынче — на фунт табака.

И дымом табачным изба наполнялась,
о многом хотелось бойцу рассказать,
и той самокрутки до Вены хватало
и, кажется, чтобы вернуться назад.

 

ПАЦАНЫ

О мальчики, о пацаны!
Мы тихо-мирно не сидели.
Мы после страшной той войны
войны игрушечной хотели.
Седлали мы своих коней —
сырые, в палец хворостины,
и вряд ли кто хотел сильней
идти на смерть за честь Отчизны.
Играя в страшную игру,
мы бессердечными не стали
и, если мамы позовут,
домой «убитых» отпускали.
Но знамениты мы и тем,
что ни единственного раза
никто быть немцем не хотел.
Никто. И даже по приказу.

 

ЯПОНСКАЯ ШАПКА

Шапку армии японской,
весь сияя от наград,
обменял на самогонку
с фронта прибывший солдат.

На ногах онучи, лапти,
полушубок древних лет.
Но в японской новой шапке
щеголял в деревне дед.

На подкладке теплой лисьей,
с ветром спорила она.
Дед Японии дивился —
что за странная страна?

Мы ведь их не обокрали, —
рассуждал с собою дед, —
что им делать на Урале?
Разве дома дела нет?

Для чего им самураи?
Где сейчас они? Спроси.
Только шапка до Урала
и сумела добрести.

И внушал, подвыпив, бабке:
— Странно, бабка, но, увы,
видно, есть на свете шапки,
что умнее головы.

 

НАГРАДА

По коридорищам немыслимым
то в сейф упрятанный, то в стол,
приказ, Калининым подписанный,
бойца в двухтысячном нашел.

Покуда наводили справки
о месте жительства бойца,
он стал полковником в отставке
да и прадедушкою стал.

Он снял мундир, в шкафу висевший,
пронафталиненный насквозь,
хоть было там медалям тесно,
все ж место ордену нашлось.

Сам военком, ровесник внука,
смущенный миссией такой,
жал правой старческую руку,
держа реликвию в другой.

Когда газетный работяга
спросил: «За что награждены?» —
Старик ответил: «Да за Прагу,
За бой уже после войны».

 

РОТНЫЙ

Наш ротный не был ветераном.
Он вместе с нами бегал кросс,
шагал в строю и мчался в танке,
пропахший порохом насквозь.

Тогда нам было девятнадцать
и тридцать девять Кузмину,
и не могли мы догадаться,
что он уже прошел войну.

Нам из газет известно стало
в какой-то радостный четверг,
что Кузмина медаль искала
за город-крепость Кенигсберг.

Наш ротный не был ветераном,
все с нами наравне терпел.
Вот только был он в горло ранен
и потому в строю не пел.

 

ТЮЛЬПАНЫ

В песках не слышен вешний гомон,
весна идет от нас вдали.
А к нам, в траншею танкодрома,
лишь три тюльпана забрели.

Мы их ласкали как умели —
чуть грубовато, по-мужски.
За то, что нежностью согрели
сердца их чудо-лепестки,

к ним подходил комбат суровый
с улыбкой доброй на устах:
знать, вспоминалась Прага снова,
победный май. И танк в цветах…

 

  

Написать отзыв в гостевую книгу

Не забудьте указывать автора и название обсуждаемого материала!

 


Rambler's Top100 Rambler's Top100

 

© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2004

Главный редактор: Юрий Андрианов

Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев

Русское поле