> XPOHOC > РУССКОЕ ПОЛЕ   > БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ

№ 01'06

Надежда Горлова

XPOHOС

 

Русское поле:

Бельские просторы
МОЛОКО
РУССКАЯ ЖИЗНЬ
ПОДЪЕМ
СЛОВО
ВЕСТНИК МСПС
"ПОЛДЕНЬ"
ПОДВИГ
СИБИРСКИЕ ОГНИ
Общество друзей Гайто Газданова
Энциклопедия творчества А.Платонова
Мемориальная страница Павла Флоренского
Страница Вадима Кожинова

 

СТЕКЛЯННОЕ ИМЯ

Извините, но в театр я не хожу. Поэтому под сценическое обаяние Гришковца не подпадаю. Не исключаю, что тексты, собранные в его книгах, прекрасно звучат со сцены в его исполнении, да еще и актерская игра «договаривает» то, чего в текстах нет. Может быть. Но для меня это — всего лишь тексты, собранные в книге. То есть явление литературы. Каково же оно?
В отношении текстов Гришковца довольно подходящим оказывается модное дамское определение «мило». В его печатных монологах есть интересные наблюдения, точные образы, симпатичные зарисовки, психологические этюды. Даже наброски неплохих сюжетов. Сюжет «Как я съел собаку» вполне пригоден для небольшого рассказа. Гришковцу удается передать ощущение во всех нюансах и мелочах. «Сидишь у костра, вокруг темно, перед тобой какая-нибудь речка чуть-чуть поблескивает, а за спиной и вокруг — лес… роща какая-то. И из-за того, что костер разгорелся, вся эта тьма и роща приблизились к тебе вплотную, а там, в темноте этой рощи, очень остро ощущается волк. И оттого, что речка блестит, и темнота окружает, и оттого, что волк близко — ты жмешься к костру. А там, в небе, звезды, и искорки от костра по причудливым траекториям летят к звездам, и, кажется, долетают. И откуда-то из тьмы, и кажется, что со звезд прилетают мошки. И вот от всего этого — и оттого, что волк рядом и может укусить, тебя охватывает жуть, но жуть такая… приятная, сладкая…» Действительно ведь мило. Романтично. Ну, поверхностно, ведь костры бывают разные, и волк не укусит, а сожрет, но не летом, а зимой, и не один, а со стаей, но правда жизни не имеет значения, потому что «ощущение волка» нам знакомо.
В текстах Гришковца — воспоминания о детстве и юности, ностальгия. Согласитесь, что и это, например, знакомо: «Ты идешь, вот так, ну, чтобы руки не касались рукавов, а сквозь ветки и снег на втором этаже светятся три окна. Светятся таким ядовитым, особым светом. Это кабинет русского языка. И сейчас будет сразу два урока русского подряд… И ты идешь, но это хуже всего, это горе, это нестерпимая…»
Итак, литературные достоинства у пьес Гришковца есть. Приятные, интересные, забавные фрагменты. Нет главного. Эти фрагменты не складываются в единое целое.
Тексты разрывают бесконечные многоточия. Что они подразумевают? Актерскую игру, которая должна сказать то, на что недостало слов? Или работу писателя, который из этюдов, набросков и фрагментов должен создать законченное произведение? На сцене — первое. В книге — второе.
Но в существующем виде «сборник пьес» Гришковца — сырец, эрзац. Сборник материала, местами — очень хорошего, из которого все-таки надо бы что-нибудь сделать. Спектакль или рассказ (повесть, пьесу). Спектакли идут. Наверное, хорошие. Но в литературе этот материал не состоялся.
И ничего страшного в этом нет.
Печатные монологи Гришковца и не претендовали на роль событий в литературе. В «Дредноутах» автор признавался: «Я сейчас скажу… весьма графоманский текст. Это будет такой, несколько метафорический, образный, и конечно же графоманский текст. Но мне будет приятно его говорить…
Видимо, потому-то графоманов так много, потому что это так здорово — производить такие тексты. И кажется при этом, что ты сообщаешь что-то очень значительное». Совершенно верно. Только драйв, только ощущения и впечатления, в целом, приятные.
Претензии начались с произведения «Рубашка», названного романом, признанного «дебютом года» и вошедшего в «длинный список» Букера. Кроме как претензиями, этот текст ничем сущностным от пьес не отличается. Все такая же милая зарисовка. Настроения, интонации, ощущения, воспоминания, сны, диалоги… Все тот же герой — нервный, небесталанный, тонко чувствующий эгоист Я. Все та же Она, и все тот же Друг. Выше я цитировала из монологов, теперь для сравнения процитирую из «Рубашки»:
«Когда я снова поднял глаза в небо, самолет уже пролетел и оставил белый след, а старый след распался на куски и почти растаял. Я почувствовал, как движется время… Скоро пойдут дожди, потом зима, потом будет таять снег… Я понял, что мне это не нравится, что от этого становится невесело… И еще я понял, что я с этим сделать ничего не могу, но на следы от самолетов смотреть приятно. Я это запомнил отчетливо, потому что это понял и почувствовал тот Я, который не меняется. Там, на скамейке, сидел тот же самый Я, что стоял, слушал песню и плакал. Все остальное во мне менялось — вес, рост, интересы, желания… А что-то не менялось… И вот это ЧТО-ТО смогло почувствовать время, смогло полюбить эту песню, и вообще полюбить…»
Почему литературный полуфабрикат оказывается в премиальных списках? Наверное, ответ очень прост. Гришковец — имя, присоединиться к которому заинтересованы и номинаторы, и члены жюри, и издатели-критики-рецензенты.
Претензии растут. В апреле вышла повесть Гришковца «Реки».
Вот что говорит о ней автор: «Продано 80 тысяч экземпляров, что очень неплохо для повести без сюжета… Без всяких кавычек полагаю, что написал стоящую вещь — традиционную русскую прозу с попыткой написать большую прозу».
Но, увы, не изменилось ничего, кроме самооценки Гришковца как прозаика. «Реки» — это все та же череда беспорядочных воспоминаний, искренних, порой пронзительных, но онтологически не отличающихся от подобных монологических серий в пьесах. Многоточия, апелляции к читателю (зрителю): «Представляете: жара, самый конец июля. Юг. И даже не наш юг, а вообще Юг. В сухой траве стрекочут кузнечики, и все звенит от неподвижной жары. В небе ни облачка, горизонт совсем белый и знойный, а вы при этом осматриваете какую-то достопримечательность, какую-то важную для всех руину».
Маленький городок, родной герою, из которого он бежит, другие города, детство, ностальгия, попытки понять, что такое Родина, большая и малая (как это ни странно звучит по отношению к Сибири). Иногда — просто стихотворения в прозе: «А Байкал, это совершенно непонятно, что такое. Это какой-то космический объект. Он непостижим, как непостижима его глубина. В Сибири нет высоких гор, даже гор средней величины нет. Их просто нет, как нет экзотических животных и диковинных рыб! Но Байкал ощущается, как самая высокая скала, неведомая и непокоренная. Скала, которая просто устремлена вглубь. И нет человеческих сил, чтобы добраться до вершины».
«Реки» — текст, организованный более чем другие тексты Гришковца, упорядоченный некоторой автобиографичностью. Но по большому счету автобиографичность и последовательность в изложении все еще не дают повода говорить о «большой прозе». Это все еще только мило.
Но имя работает. Имена бывают разные: золотые, чугунные, оловянные, деревянные, стеклянные… Литературное имя «Гришковец» — увеличительное стекло. Так что «Реки» наверняка получат какую-нибудь большую и значительную премию. А убери лупу, поставь другое имя на обложку — и сразу вспомнится первый вступительный экзамен в Литературном институте: этюд на замысловатую тему вроде «Лошадь в городе» или «Пьяная крыса утром на кухне». Тексты у абитуриентов выходили очень милые.

  

Написать отзыв в гостевую книгу

Не забудьте указывать автора и название обсуждаемого материала!

 


Rambler's Top100 Rambler's Top100

 

© "БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ", 2004

Главный редактор: Юрий Андрианов

Адрес для электронной почты bp2002@inbox.ru 

WEB-редактор Вячеслав Румянцев

Русское поле