|
|
На конкурс
Анастасия Климина
МИЛОСЕРДИЕ
Рассказ
Осень. Вечер. За окном шуршит листопад. Отличная пора для размышлений,
мечтаний, воспоминаний.
Я листаю альбом, рассматриваю летние фотографии, яркие, какие-то все
нарядные, праздничные. В памяти возникают солнечные дни, наполненные птичьим
гомоном, травы — треском кузнечиков, воды — звонким, радостным смехом
детворы. Идёшь, бывало, лугом и радуешься каждому цветочку; каждая былинка
по-своему хороша: голубые глазки незабудок, заросли белого и розового
клевера, крестики ярких гвоздичек; островами синеют колокольчики, белеют
ромашки... Вот он... мир цветущей природы... ярок, красив, многозвучен.
И молнией пронзает мысль: ведь здесь, в Чесноковке, когда-то располагался
двенадцатитысячный отряд бунтовщиков под руководством Чики Зарубина. Именно
его Емельян Пугачёв в далёком 1772 году отправил взять Уфу и продвинуться
дальше, на Кунгур. Восставшие — люди разных национальностей, огрубевшие,
очерствевшие в боях, в приступах, победах и поражениях.
Хлебом-солью встретил их староста Чесноковки и удивился, увидев среди них
маленькую девочку, которая крепко держалась за руку, как выяснилось позднее,
отца. Он дома похоронил жену, а дочка, вылитая мать, напоминала ему
счастливые дни с любимой Гульсасак. Вот и не расставался с Миляушой Назарбай,
и в поход взял, иначе исстрадался бы, думая, как она там, среди чужих людей.
После неудачного сражения под Чесноковкой никого из бунтовщиков не осталось:
кто погиб, кто успел скрыться, кого арестовали. На месте расположения отряда
(на горе) — никого. Можно спокойно ехать в лес за дровами. Матвей Шабрин не
успел их привезти, не до этого было. Неторопливо позавтракав, он запряг
лошадь-кормилицу, накинул старенький зипунишко для тепла, заткнул за пояс
топор и выехал из ворот, прикрыв их. Старуха осталась дома с сыном Иваном.
Завтра он уезжает на завод, когда ещё придётся повидаться. Одиноко Елене,
вот и упросила мужа оставить Ивана, одному съездить за дровами.
Матвей выехал за село, выбрался из глубокой, широкой лощины на полевое
раздолье и увидел что-то чернеющееся вдали, в направлении леса. Привстал,
всмотрелся: не волк ли? Не похоже. И, свернув с дороги, благо снег
неглубокий, поехал напрямую к чернеющему пятну. Каково же было его
удивление, когда под кошмой и кучей тряпья он нашёл Назарбая и его дочку
Миляушу. Не мешкая, он решил забрать девочку, закутав её в свой теплый
армяк. Но не тут-то было. Её невозможно было оторвать от отца, а тот был, по
всем признакам, мёртв. Пришлось волоком на кошме затащить на сани обоих.
Провозился Матвей долго, всё размышляя, пока суетился вокруг находки:
обрадуется жена или... Сам-то он давно тосковал о внуках, старшего сына его
отправили на завод Демидова, там он и женился. В родном доме у отца с
матерью столько лет не бывал... Вот внучку и дал им Бог в старости на
радость... Хорошо, если бы хозяйка согласилась...
Пока размышлял да хлопотал, день стал клониться к вечеру: везти в село в
сумерках было безопаснее. Никто и не заметил, что не дрова, а другой груз
привёз Матвей домой.
Сын, услышав скрип саней, вышел открыть ворота. Лошадь прошла под навес,
куда и правил Матвей от чужих глаз. Кликнули хозяйку. Когда она подошла к
саням, девочка, сверкнув чёрными быстрыми глазками, поняв, что ничего
плохого ей не сделают, без сопротивления пошла к ней на руки, а та унесла её
в дом. Иван припал к груди Назарбая и понял, что он жив, только без
сознания.
Мужики прямо на кошме внесли его в дом, затащили на печку. Раздели и
обнаружили рану. Обычными народными средствами старики поставили на ноги
Назарбая. Девочка не отходила от отца, настойчиво ухаживала за ним, кормила,
поила. Старики полюбили Миляушу, называли Машенькой. Никому не сказали
Шабрины о своих новых жильцах, думали: зиму пересидят на печке да полатях, а
к весне оклемаются и уйдут в свои края, а может, и останутся. Плохо только
одно: Назарбай и Миляуша не говорили по-русски, а старики не понимали
по-башкирски. Но язык сострадания и благодарности понятен всем.
Пришла весна, Миляуша уже кое-что понимала, учила отца говорить по-русски.
Уходить им не захотелось от добрых людей, не к кому. А тут и полевые работы
подоспели. Помощь в горячую пору кому лишняя? Так и остались они жить в
Чесноковке, русском селе. Матвей всё рассказал новому старосте (прежнего-то
повесили за связь с пугачёвцами), тот понял и пожалел несчастных. Так и
стали жить в мире и согласии русские и башкиры одними заботами и делами,
одними радостями и печалями под одной крышей.
Миляуша подросла, подружилась с соседскими девочками, а пора настала — пошла
с ними в церковно-приходскую школу. Потом и замуж вышла. Так и остались
навсегда потомки Назарбая в Чесноковке.
А теперь, подумалось мне, сколько людей разных национальностей живёт в нашем
селе в мире и согласии. Да только ли у нас. В школе, рядом за партой, сидят
русский и башкир, татарин и украинец, чуваш и армянин, молдаванин и грузин.
Вот смотрю я на фотографию цветистого луга и думаю: красные крестики
гвоздик, может быть, — капли крови Назарбая, а голубыми незабудками проросли
слёзы малютки Миляуши. Ведь каких только чудес на свете не бывает: рисковали
старики Шабрины, пригрев пугачёвца, но всё хорошо закончилось.
И счастье всех людей, какой бы национальности они ни были, — в мире и
согласии, в любви и дружбе, в понимании и терпении, в единстве и терпимости.
Я перевёртываю очередную страницу альбома, и в памяти всплывают новые
воспоминания об ушедшем лете. И не раз ещё за зиму я буду открывать свой
альбом и любоваться красотой природы моей малой родины.
...И мир, цветущий мир природы вселяет надежду на благородный труд во имя
Родины, людей, живущих рядом, на радость общения, благоденствие и согласие.
Анастасия Климина,
ученица 11 класса, с. Чесноковка Уфимского района
Написать
отзыв в гостевую книгу Не забудьте
указывать автора и название обсуждаемого материала! |
