|
|
«ОБОГАЩАЯ ДРУГ
ДРУГА…»
На вопросы «Бельских просторов» отвечает Заместитель Премьер-министра
Правительства Республики Башкортостан, министр культуры и национальной
политики РБ, доктор политических наук, профессор Ильдус Губайдуллович Илишев.
Человек сегодня находится между молотом и наковальней. С одной стороны —
глобализация, усреднение культур и образов жизни, а с другой — национальное
самосознание, понимание своей принадлежности к единичному. Какие, по-вашему,
существуют пути к примирению этих полярных тенденций?
Действительно, процесс имеет место быть, — я имею в виду процесс
глобализации, — и это палка о двух концах. Плюсы очевидны: сближение
народов, культур, их взаимообогащение. Но для языковых меньшинств, коренных
народов глобализация несет угрозу ассимиляции, исчезновения. Да что говорить
о малых национальных образованиях, — возьмите Россию, нынешних носителей
русского языка, молодежь особенно. Идет чрезмерное увлечение условными
англо-саксонскими культурными ценностями. Притом что эти ценности на самом
деле и не являются таковыми. Тут вам не увлечение языком Шекспира или
Голсуорси, Оскара Уайльда, или Вудхауза — тут совершенно иное. Образуется
некая смесь языков, сленг по сути. В этом смысле и русский язык, и русская
культура испытывают некое негативное воздействие глобализации.
Конечно, государство должно принимать меры к защите, — но какие? Ведь даже
если закрыть границы на замок, никуда не уйти от таких вещей как Интернет.
Сейчас возможностей приобщения к мировому информационному процессу гораздо
больше, нежели, скажем, в 80-х годах прошлого века. В любом случае,
невозможно самоизолироваться, чтобы сохранить свою индивидуальность.
Вопросы языкового строительства регулировать вообще крайне сложно, но
возможно, — хотя бы на уровне государственных учреждений, связанных с
издательским, газетно-журнальным делом. Какой-то литературный стандарт здесь
должен выдерживаться, язык не может опускаться до уровня бульварной прессы.
Я могу привести в пример ту же Францию. Там приняты жесткие меры по защите
французского языка от международных языков, включая английский. Например,
если в рекламе и в меню ресторанов используется английский язык, то идут
крупные штрафы. И вообще, языковая жизнь регулируется. В государственных
учреждениях, на публичных мероприятиях ведется речь только на французском
языке…
Проблема глобализации начала волновать нас не так давно. На самом деле
она не нова и всегда существовала на внутригосударственных уровнях почти
всех стран. Имеются в виду отношения доминирующей нации с другими нациями,
составляющими государственный организм. Да и наша республика, в которой
живут представители более чем ста национальностей, является моделью
взаимодействия частей и целого. А значит, сложности сосуществования культур
нам знакомы…
Должен сразу сказать, что мононациональные или монокультурные общества —
это исключение, подтверждающее правило. Призывы некоторых одиозных политиков
сделать Россию государством только для русских, или такие же призывы в
республиках — очистить территорию для так называемых титульных наций, —
одинаковый абсурд. Опыт показывает: даже с точки зрения экономики
многонациональные государства более успешны. То есть многонациональность —
явление типичное.
Но, конечно же, существуют и трудности такого общежития. Например, языки и
культуры в национальных республиках — тех же башкир, татар, чувашей, мари,
мордвы — подвержены процессам вымывания уже в силу того, что находятся в
преобладающем общерусском языковом пространстве.
Я убежден, что в национальных республиках, конечно же, нужно принимать меры
по защите, по расширению общественных функций национального языка. При этом
нужно давать возможность для изучения родных языков всем народам, живущим в
республике. В этой связи сразу хочу сказать: мы обеспокоены поправкой,
недавно внесенной Госдумой в статью 7-ю Закона об образовании.
Государственный образовательный стандарт состоял из трех компонентов:
федерального, регионального и компонента непосредственно образовательного
учреждения. Именно в рамках регионального компонента мы обучали родным
языкам, истории, культуре. А сейчас принят единый стандарт. Мы дали
соответствующую негативную оценку, письмо направлял Премьер-министр, от
имени Госсобрания РБ мы направляли письмо, но нас пока не услышали. И не
только нас — Татарстан очень обеспокоен, Северная Осетия, другие республики.
Повод для тревоги понятен: федеральный стандарт означает только общую
историю, общий язык — и все. А как же международные правовые стандарты,
декларирующие сохранение и развитие языков национальных меньшинств и
региональных языков?
Приведу в качестве примера те же Соединенные Штаты Америки. Много раз там
проваливались попытки придать английскому языку статус государственного.
Причем проваливались именно на общефедеральном уровне — Вашингтон глушил.
Мотивировка: мы не можем придавать статус официального государственного
языка английскому потому, что под угрозой окажется изучение остальных
языков, которые исторически присущи США — испанский, китайский и так далее.
Там государственного языка нет — и нет сепаратистских движений. Включаешь в
Америке телевизор — есть китайский, японский, испанский канал — смотри что
угодно. Так почему в России нельзя сделать федеральный канал, на котором те
же башкиры, татары, якуты и другие могли бы в определенные часы, где бы они
ни жили, смотреть вещание на своем родном языке? Ведь ясно, что
общегосударственную лояльность невозможно культивировать путем силовых
методов. Это всегда вызывает обратную реакцию. Только через предоставление
возможности для самореализации — и чем больше таких возможностей даешь, тем
больше лояльность. Соединенные Штаты в свое время очень последовательно
реализовывали принцип «плавильного котла». И сейчас у них — единство в
многообразии. Те же испанцы, афроамериканцы, китайцы, вьетнамцы — они очень
патриотичные американцы.
В середине ХХ века в Латинской Америке возник феномен прорыва
национальной литературы на всемирный уровень, обогативший человечество новой
мифологией. Возможно ли подобное явление в наших краях, на стыке Европы и
Азии? Если расширить вопрос — может ли сегодня национальная культура стать
оружием против экспансии глобалистского усреднения?
Вопрос одновременно и простой, и сложный. Феномен латинской литературы
интересен. Мне кажется, что они очень хорошо разыграли всегда имевшийся
интерес к своему экзотическому краю. Европа всегда испытывала к Латинской
Америке и любопытство, и некий страх, — там периодически диктаторы
появляются, — и было романтическое восприятие этого континента. На этом
хорошо сыграли. Кроме того, испанский язык, все-таки… По всему миру, я не
помню точную цифру, но это сотни миллионов испаноязычных.
В стратегическом плане, на перспективу, считал бы такой феномен для
литературы нашей республики вполне возможным. Мифологический пласт у нас не
меньше. Как реализовать — другой вопрос. В первую очередь нужно наладить
очень качественную систему перевода. Хотя как армянская поговорка гласит:
перевод — это роза под стеклянным колпаком, видишь, но аромат ощутить
сложно. Однако такая великая когорта — Чингиз Айтматов, Давид Кугультинов,
Алим Кешоков, Кайсын Кулиев, Мустай Карим, Расул Гамзатов — о них же русский
читатель и, соответственно, читатель мировой узнал, прежде всего через
качественный русский перевод.
Русский язык — основа для того, чтобы распространялась национальная
литература в международном плане. И спрос будет. Национальные эпосы, мифы,
мифологические предания вообще интересны для мирового читателя. Если брать
США, у них с этим делом не очень. А вот в Европе в этом направлении много
что сделано, и при этом есть некий голод среди ученых. Им интересна наша
история, особенно ее неизвестные страницы.
Конечно, прежде перевода должны быть талантливые авторы. Переводчик же не
может за автора переделывать, ликвидировать все его стилистические или какие
иные огрехи, сделать лучше, чем есть на самом деле. Если лучше — это уже не
перевод, а собственное творчество по мотивам… Получается, что требуются
талантливые авторы и талантливые переводчики. А талант приказом не создашь.
Ведь перевод — дело в чем-то более трудное, чем оригинальное творчество.
Можно перевести так, что формально все слова есть, но смысловая структура
неправильно передана. Далее это предложение переводим на английский, с
соответствующей ошибкой в смысловом переводе, оно так выходит на
международного читателя, и пошло, и поехало. То есть это очень тонкая штука.
Перевод — это целая наука, значит, нужно соответствующих людей обучать. Где?
Прежде всего на соответствующих факультетах вузов соответствующие группы
должны набираться. И конечно в Литературном институте имени Горького. Есть
пример в театральной области. В министерстве культуры почувствовали, что
нужно свежую кровь вливать в театр имени Мажита Гафури. Это мои
предшественники приняли решение несколько лет назад. Отправили талантливых
деревенских ребят в Москву. То есть наши кандидаты в студенты уехали, когда
социологизация их еще была не закончена, все финальные штрихи на них
«нанесли» в Москве. И вот они вернулись — «щепкинцы», — большая их часть
направлена в театр имени Мажита Гафури. Сейчас они должны позитивную
динамику привнести, сформировать новое лицо театра — национальное по форме,
но с учетом передовых театральных технологий. Видимо, так и с переводчиками
нужно делать. И такой опыт тоже был в конце 80-х…
Возвращаясь к вопросу о латиноамериканской литературе, о проникновении
национальной культуры в мировую… Есть пути для такого проникновения. В
системе Академии наук, где я работал, я, например всегда требовал показатель
успешности: где гранты? Ведь гранты — это процесс свободного участия в том
или ином конкурсе, там очень объективная комиссия. «Но кому башкирская
культура, литература и фольклор интересны?», — отвечали мне. Это заблуждение
на самом деле. Зачем, допустим, институт башкирского языка, истории и
литературы — РАНовский — в Уфе держат? Затем, чтобы они занимались
культурой, историей и языком этого края! Ни в Москве, ни где-нибудь в
Ижевске о башкирах ведь не напишут. А это — часть общефедерального
культурного наследия. Или возьмите тот же театр имени Мажита Гафури: ездят
по соседним регионам, — Челябинск, Оренбург, Татарстан — где есть
соплеменники. Ну, еще в Москву, Питер. В крайнем случае — в Турцию. Я им
говорю: а где Вена, где Париж? Отвечают так же, как ученые: «Кому мы там
нужны?» И опять заблуждаются. Наш театр оперы и балета в Лиссабон ездил — в
Европу сунулись с оперой! Я сам с ними был в Лиссабоне в прошлом году,
поскольку была встреча с министром культуры Португалии. Кучуков поет живым
голосом, Альфия Каримова, Копытов… Театр — три тысячи мест — устроил овацию.
Но если бы это была национальная опера, было бы еще интереснее. А так
«Волшебная флейта» Моцарта им знакома. Но тем не менее национальная опера —
та же, допустим, опера «Послы Урала» — с соответствующей рекламой и
переводом — это было бы невероятно интересно. Или «Аркаим»! Там такие
костюмы, такие сюжетные линии — великолепно сделано! Это для Европы — вообще
«писк»! Вот где резервы для проникновения нашей культуры в мировую. Главное
не комплексовать!
Сегодня у культуры и капитала сложные взаимоотношения. Проще говоря,
культуре часто приходится продаваться. Но как при этом сохранить
воспитательные функции культуры?
Культура по определению не может быть рентабельной. Все, кто говорит об
этом, или лукавят или не понимают на самом деле того, что происходит. Как
можно культуру перевести на обычные финансово-хозяйственные рельсы? Если
поставишь во главу угла извлечение прибыли, то культура в том виде, в
котором принято понимать, исчезнет. Все превратится в попсовый балаган. С
продажей пива, с тусовками — там живого голоса тогда не найдешь.
Культура — это та сфера, которая за минимальные вложения приносит отдачу, не
измеримую деньгами. Это уже к вопросу о воспитании, о вкладе в будущее, в
молодежь. При том что сеют в детских умах нынешние СМИ, шансы на здоровые
всходы очень малы. Сегодня в культурной ориентации ребенка возрастает роль
семьи. Если в семье не получаешь начального импульса — сложно. Но может
поправить школа. Лучше, когда и семья, и школа совместно работают. Они
должны сопротивляться коммерциализации детской культуры. Взять, к примеру,
книги, детскую литературу. Есть сказки, произведения русских и национальных
писателей. Допустим, волшебные башкирские сказки в великолепном переводе
Воловика — мы их и на башкирском, и на русском в семье читали. Я своей
дочери не собираюсь давать Гарри Поттера. Она растет на сказках нашего
детства: «Винни-Пух», «Конек-Горбунок», «Урал-батыр»… Детей не зря
воспитывают на «своих» литературных произведениях — они как раз и дают ту
национальную самоидентификацию, о которой мы говорили в начале, — то, что
помогает выжить в современном мире. А дальше, когда изначальное понимание
заложено, в школе это надо, конечно, закрепить. Но и родители не должны
оставлять своих усилий.
Мне представляется, что система образования в национальной республике в
идеале должна быть трехступенчатой. Ребенок со своим языком, культурой,
которую прежде всего дает семья и школа, потом вбирает общефедеральную — то
есть российскую культуру и язык. И необходимо, конечно же, при этом
элементарно владеть мировой культурой, международным (читай — английским)
языком. И мне кажется, что эти три культуры или эти три языка могут вполне
гармонично уживаться. Поэтому система мер, которые принимаются в республике
Башкортостан, направлена на то, чтобы все могли изучать свои родные языки.
Гумбольдт говорил: «Язык — это душа народа». Зная душу народа, начинаешь
понимать в более широком плане те специфические моменты, которые характерны
для того или иного общества. Великие русские писатели, бывавшие в Башкирии —
Антон Чехов, Лев Толстой, я не говорю уже о Сергее Аксакове, — они живо
интересовались местной культурой, местным языком и прекрасно понимали чаяния
и нужды башкир. И этот процесс — взаимный. Мне кажется, вот на таких
принципах и должна строиться в целом вся жизнь во время глобальных
процессов. Если уж противостоять неизбежным опасностям внешнего мира
сегодня, то вместе, — и не истощая друг друга, а обогащая…
Вы можете высказать свое суждение об этом материале в
ФОРУМЕ ХРОНОСа
|
