Виктор ПЕТРОВ, Нина СТРУЧКОВА
         > НА ГЛАВНУЮ > РУССКОЕ ПОЛЕ > МОЛОКО


МОЛОКО

Виктор ПЕТРОВ, Нина СТРУЧКОВА

2010 г.

МОЛОКО



О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.


"МОЛОКО"
"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"
СЛАВЯНСТВО
РОМАН-ГАЗЕТА
"ПОЛДЕНЬ"
"ПАРУС"
"ПОДЪЕМ"
"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"
ЖУРНАЛ "СЛОВО"
"ВЕСТНИК МСПС"
"ПОДВИГ"
"СИБИРСКИЕ ОГНИ"
ГАЗДАНОВ
ПЛАТОНОВ
ФЛОРЕНСКИЙ
НАУКА

Суждения

Виктор ПЕТРОВ, Нина СТРУЧКОВА

Наш первый погореловский сезон

Начали мы его в апреле, в отпуске, еще до выхода на пенсию. Месяц расчищали территорию от трехметрового бурьяна. И не сказать, что мы так запустили ее. Нет, каждый год по приезде чистили, но – благодатный чернозем! Не передохнув, уехали увольняться с работы. Самое приятное: когда мы вернулись из Москвы, наш огород был уже вспахан и картошка посажена, аж 15 соток. Это постарались сестра с мужем. Мы кинулись наверстывать упущенное время. Витя сначала впал в ступор: да – свобода, да – воля, да – пенсия. Но работы – непочатый край! Что делать, с  чего начинать, что сажать, что из техники и инструментов осваивать в первую очередь? Мы же столько всего наметили сделать! А как же прогулки, стихи, беседы на природе? Пришлось срочно осваивать мотоблок, пахать им землю под грядки с овощами в саду и около дома, ставить штакетник. Когда образовались ровненькие грядки, когда начали появляться на них первые всходы, ликованию нашему не было предела.

Деревня уже знала, что мы приедем, ждала нас и первое время присматривалась: что делаем, что сажаем, что покупаем в автолавке, которая приезжает дважды в неделю. Бабушка восьмидесяти с лишним лет расспрашивала Витю: «А чего ты строишь? Жалко, я слепая, не дойду до вас. А так охота посмотреть! Топор стучит, звук такой сладкий, прямо как раньше, когда я молодая была». Витя строил верстак, летний душ, колол дрова, чинил крыльцо и т.д. Я полола огород, где сорняки росли скоро, как в мультике. Потом мы растворились среди деревенских жителей, стали своими, как будто всегда тут и жили, и на нас перестали обращать внимание.

Конечно, без привычки мы уставали. Проведя день на грядках, вниз головой, я жаловалась Вите: «Кости попы болят». Он хохотал: «Там нет костей». Но однажды попытался мне помочь с прополкой и еле дополз до конца грядки. Любил повторять: «Все болит! Но – счастливы!» Его сестра из Алтайского края затревожилась: «Береги себя!» Он успокоил: «У меня все болит оттого, что кости расширяются! Каждое плечо на два сантиметра увеличилось! Мышцы на груди играют! Живот исчез!» И, ей-богу, какая-то доля правды в этом была.

В жару (а она наступила скоро) дважды в день поливали досыта овощные грядки, бегали под душ (вода в бочке нагревалась уже к обеду), готовили домашний квас из ржаной муки. Отличный квас, с пенкой, с пузырьками, иногда с мятой. Трехведерный бак с квасом выпивали за два-три дня. Витя вытащил в сад резиновую двухместную лодку и каждый день из шланга заполнял ее водой. После обеда он плескался в ней как дельфин, читал там же и писал иногда стихи. А вот осы… они сотнями тонули в ванночках с водой, которые стояли возле дома (мы, пенсионеры, экономили газ, ведь заправить газовый баллон – 500 рублей, поэтому воду для всяких нужд грели не газом, а солнышком).

Начались  наши с Витей праздники: Праздник цветущего ириса, Праздник первого огурца, Праздник сбора полевой клубники… Дикая клубника у нас прямо за садом, да такая, что наступишь – и под стопой ягодок тридцать погибнут. Жаль, в этом году она быстро высохла и опала, но аромат ее еще долго витал над Погореловкой, как и аромат цветущей липы из посадок, луговой полыни, чабреца.

Мечталось о путешествиях, но мечты не осуществились. Из транспорта у нас – только велосипеды и мотоблок, к которому Витя тележку выменял на сломанный мотоцикл (мы обнаружили его в гараже второго, купленного для гостей, дома). Но первая же поездка к племяннице в село Темяшево (Темяшевский чернозем признан лучшим в России, именно оттуда везут землю для подмосковных хозяйств, поставляющих экологически чистые продукты нашим доблестным правителям) окончилась плачевно. На обратном пути колеса у тележки разъехались, бензин кончился, и километров семь мы, упираясь сзади,  толкали это чудо до дома. Забегая вперед, скажу, что осенью Витя все-таки свозил нас с сестрой на мотоблоке за яблоками и терном в бывший совхозный, а ныне ничейный яблоневый сад (как часто – увы! – будет присутствовать здесь слово «бывший»!). Из терна мы пытались сделать вино, но оно не бродило, и тогда мы, не мудрствуя лукаво, добавили сахара, дрожжей и выгнали банальный самогон.

Племянник на машине возил нас несколько раз на пруды – прекрасные, чистейшие, огромные рыбные пруды километрах в десяти от дома. Песочек, камыши, утки плавают и живут цапли. Там есть заброшенная бывшая барская усадьба, называется Зубков сад, развалины дома и от них три аллеи – липовая, лиственничная и березовая. И яблоневый сад. Все это заросшее, запутанное и таинственное. Можно было бы ездить туда и на велосипедах, но – не в жару, ведь пока вернешься – сваришься. Зато территория наших двух усадеб, с их изломанной, странной геометрией, когда в одно закрытое место можно попасть сразу из нескольких разных мест, казалась нам почти бесконечной. Не доехали мы и до Тамбова, где нас ждала моя бывшая преподаватель истории. Ее подруга работала в архиве Патриархии и намеревалась многое рассказать Вите о его предках по матери – священниках Лавровых. Один из них, Витин прадед, отец Сергий, похоронен в ограде главного собора. Живы и до сих пор живут в Тамбове многие Лавровы. Но жара…

За лето у нас выпало только два дождя. Один из них, сильнейший, июньский, с грозой, застал нас на картофельных грядках. Кое-как переждали его в баньке у сестры. А придя домой, обнаружили лужи на полу в горнице, рассыпанную по избе бумагу, залитые водой телевизор и старый массивный радиоприемник. Сыночек моей племянницы укорил: «Эх, вы, ОБЖ не изучали! Окна закрывать надо, когда из дома уходите!» Летом тучи дразнили нас, но деревню обходили стороной. В соседнем Алгасове был крестный ход – целый час верующие стояли на коленях у реки и молили Бога о дожде. У них дождь прошел. А у нас только в августе немного побрызгало.

Если температура на улице была ниже температуры тела хотя бы на один градус, это было благо. Сварился в земле и стал прозрачным чеснок. Осыпались недозрелые крыжовник и смородина. Засохла одна из трех яблонек, которые мы посадили в прошлом году. В самую лютую дневную жару, 47 градусов в тени, мы спасались ремонтом в доме. А когда его закончили, не могли налюбоваться: «Как чисто! Красиво! Как просторно! Не то что наша однокомнатная клетушка в городе. Как же мы уедем-то отсюда?»

Начались пожары. Горел Шацкий район Рязанской области, а это почти рядом с нами. Горели торфяники возле Канады – это совсем рядом. Горели леса в соседнем лесничестве. Страшновато, скажу я вам! Слава мобильным телефонам! В безветрие и перед сном созванивались, узнавая, откуда идет огонь, на случай бегства. Но Бог миловал.

С путешествиями не задалось, а вот с общением проблем не было. У моей молодой племянницы из Темяшево – муж и четверо детей, мы с ними виделись часто, и дети по очереди гостили у бабушки, а значит, и у нас – уж очень любят Витю, ведь больше никто так с ними не занимается. Каких только городов и деревень они не налепили из пластилина и подсобных мелочей! Сестра с мужем заходили почти ежедневно. Когда пошли грибы, мы на их машине объездили все окрестные рощицы и посадки. Из журнала «Сельская новь», проездом, заезжала коллега, Танечка Смирнова. Приходила со своими фирменными блинчиками Анна (если кто помнит очерк «Женя» в моей «Хронике Погореловки» - вдова Жени Сложеникина).

Приезжали к нам гости из райцентра Знаменка Тамбовской области: журналисты, учителя, работники книжного магазина, художник, краеведы – члены клуба любителей поэзии «Муза». Пять лет они пытались познакомиться со мной, и вот наняли автобус и приехали за 200 км в один конец. Очень тепло и красиво общались! Было живое и радостное застолье, стихи, потом водили гостей на наше древнее городище, где они активно щелкали фотоаппаратами, а Витя рассказывал им байки про то, что в этом месте зародилась индоевропейская речь, что его жена – потомок охотников на мамонтов, которых именно здесь-то и пасли. Витя их очаровал. Вскоре мы получили по почте  районную газету, которая тоже называется «Сельская новь», с заметкой об этой поездке («Встреча в Погореловке»), диск с фотографиями и стихи, посвященные нам и проведенному накануне их приезда Празднику сжигания ботвы. (Подробности в Интернете, газета «Сельская новь» от 06. 10. 2010.) Также звонили нам Москва, Новосибирск, Алтайский край, Питер, Ярославль. Мы получали письма! Больше, пожалуй, никто в деревне не получал писем, только местную газету «Согласие» (мы ее тоже выписали). Даже почтальонка удивлялась (эх, о ней бы рассказать – Шекспир отдыхает!). Так что тоски по сладким голосам друзей у нас не было – мы слышали эти голоса по телефону и читая дружественные послания от всех, кто нас не забывал.

Даже власти нас посетили – духовная и мирская, административная. По случаю зашел в гости батюшка из соседнего села, и мы провели несколько часов в хорошей беседе. И глава сельской администрации побывала у нас – она вела перепись населения, вот и нас не забыла. Витя все шутки шутил: «А можно в графе «национальность» написать «русский мордвин»? Женщине было не до шуток (побегай-как по всем деревням!), она переспросила: «А как пишется «русский мордвин»? Через черточку? Я узнаю, можно ли так написать». И что-то черкнула в блокнотике.

Потом, уже осенью (опять забегаю вперед, но раз уж о гостях идет речь), приехала долгожданная дочь Вити, обещавшая этот визит еще с апреля и на протяжении всего лета. Приехала с мужем и его приятелем (ах как Витя жаждал помощника!). Мы тут же набросились на них с перечнем работ (в течение лета этот перечень менялся, неизменной оставалась только наша надежда на помощь извне). Они, было, рьяно взялись: топорища поломали, мозоли набили. Тут уж мы сбавили тон, поняв, что они ошалели так же, как и мы по приезде. А потом ничего, пообвыклись, сами уже находили чем заняться и признались, что и спят в деревенской тишине отлично, и всякая дурь, то бишь стрессы, из головы выветривается, и планы уже начали строить на будущий год. Убрались на усадьбе, посадили каштаны. Восхищались нашими трудами, восклицали «Ого-го!!!», когда я светила фонариком в глубину погреба и они видели ряды банок с компотами и разносолами. Конечно же, часть этих припасов мы потом утрамбовали в машину – и им в гостинец, и нам на городское пропитание.

Отдельно – о том, как Витя вписался в жизнь малочисленного деревенского коллектива. Бабки-то давно его приняли, в прежние наши приезды. Он каждую встречную-поперечную норовил облобызать («А я думал, это наша родственница!»). Подходя к автолавке, приветствовал их: «Здравствуйте, девочки!» И престарелые «девочки» с посохами (по-местному с «бадиками») буквально расцветали. Но, слыша неумолчный стук топора и жужжание пилы, даже единственный на всю деревню живой ветеран войны уточнил у меня: «Как Виктора по отчеству?» Муж сестры зашел, похвастался: «Я горжусь свояком! Его все уважают – городской, а все делает не хуже деревенских». Когда сломалась водонапорная башня (слава Богу, уже не поливали, лето кончилось), решили привести в порядок колодец – один на полдеревни, как раз напротив нашего дома. Мужиков набралось – раз-два и обчёлся! Витя принял самое активное участие: копал ямы под столбы, обтесывал ворот, какие-то необходимые железки у нас в хозяйстве нашел, не отказался и от магарыча, да еще стихи об этом написал – ну, тут уж слава о нем пошла по всей Погореловке великой!

И вот – картошка! Из всей деревни она уродилась только у нас и у моей сестры. Не потому, что мы оказались такими умельцами. Просто наши огороды в пойме реки, где более влажная земля. Кстати, там уродились даже овощи, которые я сажала семенами в землю без полива и не поливала за лето ни разу! А какие арбузы со своего огорода мы ели все лето! Но – ближе к картошке. Процитирую только Витю: «Я понял, что стихи надо писать так, как выращивать картошку: подготовить землю, посадить, помотыжить, прополоть, окучить, не раз опрыснуть от колорадского жука, скосить ботву, дать дозреть, выкопать, перетаскать на своей спине, не однажды перебрать – это на семена, это мелочь, это на еду – и, наконец, убрать на хранение». Оказывается, картошечка-то – золотая!

А когда все с грядок было убрано, переработано, высушено и засыпано в мешочки, закручено в банки (пустые стеклянные банки мы покупали в Моршанске на рынке, их было так много, что приходилось обратно добираться на такси), опущено в погреб и спрятано в большой сундук (от мышей), тогда Витя вручную, лопаткой, перекопал грядки под зиму, мы расчистили все-все пространство, вывезли мусор и наслаждались чистотой возле дома, где только зеленела молодая травка, доцветали последние цветы и осыпались желтые листья с деревьев. И, пожалуй, цивилизация, со всеми ее удобствами, ничего не стоила рядом с этим наслаждением.

Да, поначалу трудно было без горячей воды, без ванны, без компьютера (в деревне, где одни старики, ни у кого нет не только выхода в Интернет, но и компьютера как такового). Есть только телефоны, на которые городские дети регулярно кладут родителям  денежки и звонят в определенные часы. Ведь мобильные телефоны принимают сигнал только в доме, только от специальной антенны, а кто же будет сидеть у телефона, когда все деревенские дела – на улице! Правда, у нас, как и всех,  был телевизор, но – некогда, некогда, некогда… так, изредка новости и вечерние фильмы. Но великое дело – привычка. То, что устрашало как тягостная необходимость (например, несколько раз в день выносить помойное ведро, мыться в холодную погоду в тазике, выгребать золу из печек, отстирывать рабочую одежду в ванночке, а не в стиральной машине и т.д.), по истечении некоторого времени делалось уже на автомате, без принуждения и нежелания.

А потом, в октябре-ноябре деревня стала редеть. Осталось домов десять, где топились печки. Дети забирали стариков на зиму в город. Стало сыро, мрачно и безлюдно. Нас с надеждой спрашивали: «А вы-то еще не уедете пока?» Но вот настал момент, когда продавщица автолавки поинтересовалась у моей сестры: «А что это ваши-то не идут? Проспали?» И сестра ответила: «Уехали».

 

--

Приложение от редакции «МОЛОКА»

 

Газета «Сельская новь» сообщает:

 

Поездку в Погореловку мы наметили давно, собирались совершить её летом, но некоторые обстоятельства да и необычайно жаркая погода препятствовали этому. И вот в один погожий воскресный денёк мы наконец-то на пути к цели. В "маршрутке" восемь счастливчиков из литературного клуба "Муза", и мы едем на встречу с поэтом Ниной Николаевной Стручковой, с творчеством которой знакомы несколько лет.

ТОЧНОЙ дороги до намеченного населённого пункта не знали, поэтому, доехав до Моршанска, дальше добирались по принципу "язык до Киева доведёт". Перед последним поворотом спрашиваем у прохожего:

- Вы не подскажете, где живут Стручковы?

- У нас полдеревни Стручковых. Кто из них вам нужен?

- Стручкова, которая пишет стихи.

После этого уточнения он быстро указал нужный адрес. Едва автобус затормозил около дома, навстречу нам вышел атлетического телосложения мужчина с пышной шевелюрой и окладистой бородой - муж Нины Николаевны - Виктор Михайлович Петров. Хозяева встретили нас радушно, пригласили в дом, в непринуждённой обстановке сразу же завязался интересный разговор. Валентина Николаевна Попова рассказала, как впервые познакомилась с творчеством Стручковой: как-то, читая столичный журнал "Сельская новь", наткнулась на подборку стихов, которые поразили её простым лирическим слогом. На одной из очередных встреч в клубе "Муза" она ознакомила и нас с поэзией Нины Николаевны. Затем мы отправили коллективное письмо с отзывом о её стихах. Вот так и завязалась между нами переписка.

При встрече Нина Николаевна рассказала нам немного о себе: в 1955 году родилась в деревне Погореловка Моршанского района, окончила Литературный институт имени Горького; является автором книг "Мгновения светлые", "Жизнь бесконечная", "Хроника Погореловки" (рассказы), "Погореловка-страна", а также публикаций в периодических изданиях, антологиях и коллективных сборниках; член Союза писателей России.

Во время дальнейшей беседы выяснилось, что и её муж - тоже поэт и писатель. К слову сказать, Виктор Михайлович - личность очень интересная, неординарная. Родился в 1949 году в Томске (кстати, его предки по материнской линии, Лавровы, родом из Тамбовщины), окончил Томский государственный университет, историко-филологический факультет. Армейскую службу проходил в Заполярье. Участник археологических раскопок в Минусе, Барабе, Притомье и на Оби. Совершил пятнадцать исследовательских экспедиций по Чулыму, Чети и Кие; является автором книги-очерка "Образы русской семьи", научно-популярных книг по древней Руси и о русских религиозных мыслителях. Виктор Михайлович Петров - доктор исторических наук, профессор. При всей своей занятости успевает заниматься поэтическим творчеством, которое представлено книгами стихов "Колчан сибирских стрел", "Заян", "Речения Яхрома, чулымского шамана". Стихи публиковались в "Литературной газете", журналах "Сибирские огни", "Радуница", "Очаг", "Сельская новь", в антологиях и периодике. Член Союза писателей России.

Летний период супруги, покинув столицу, проводят в родной Погореловке. Оба в полнейшем восторге от деревенской жизни. Виктор Михайлович увлечённо рассказывал о том, какие овощи вырастил на своём приусадебном участке. У него, в отличие от многих сельчан, даже картошка уродилась отменная. Хозяева угостили и нас дарами природы.

На прощание Валентина Алексеевна Васильева от имени всех членов клуба "Муза" вручила им в подарок сборник стихов нашего земляка Геннадия Ивановича Шеховцова, они в свою очередь подарили каждому из нас сборники своих стихов. Виктор Николаевич Антонов подарил каталог своих картин, чему Виктор Михайлович был чрезвычайно рад и дал ему почитать рукопись своей новой поэмы, выражая при этом надежду на то, что художник сделает иллюстрации к его будущей книге.

На обратном пути автобусик буквально подбрасывало от бурных восторгов и впечатлений, которые я не берусь описывать. Скажу главное - как жаль, что такие необыкновенные встречи случаются в нашей теперешней жизни крайне редко. Возвратясь домой, я дал почитать книги своей соседке Елизавете Ивановне, женщине далеко не молодой, прожившей трудную жизнь. На вопрос, понравились ли ей стихи, она ответила: "Как будто в своё детство окунулась". Это ли не высшая оценка творчества?

Валерий АНТОНОВ,

п. Кариан-Строганово

 

 

 

 

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ

МОЛОКО

Гл. редактор журнала "МОЛОКО"

Лидия Сычева

Русское поле

WEB-редактор Вячеслав Румянцев