Вячеслав ЛЮТЫЙ
         > НА ГЛАВНУЮ > РУССКОЕ ПОЛЕ > МОЛОКО


МОЛОКО

Вячеслав ЛЮТЫЙ

2011 г.

МОЛОКО



О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.


"МОЛОКО"
"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"
СЛАВЯНСТВО
РОМАН-ГАЗЕТА
"ПОЛДЕНЬ"
"ПАРУС"
"ПОДЪЕМ"
"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"
ЖУРНАЛ "СЛОВО"
"ВЕСТНИК МСПС"
"ПОДВИГ"
"СИБИРСКИЕ ОГНИ"
ГАЗДАНОВ
ПЛАТОНОВ
ФЛОРЕНСКИЙ
НАУКА

Суждения

Вячеслав ЛЮТЫЙ

«Небом  поймав  одинокую  птицу…»

О поэзии Михаила Болгова

Современная поэзия вобрала в себя интонации самые разные, формы порой причудливые и гротескные, антураж мистический – и предметно документальный, духовные устремления как экзистенциально невыразимые, так и публицистически наглядные. Кажется, все вошло в нынешнюю русскую поэзию, взбаламутило ее содержание, сбило привычную иерархию прекрасного и безобразного – и оставило в растерянности читателя, доверчивого и сердечно неиспорченного.

Будто вот она, прежде прекрасная дева, теперь стоит, шатаясь, истерзанная и пьяная, у размалеванной и полуразрушенной городской стены – у дома, предназначенного к сносу. Но стоит вглядеться в существо русской музы, и ты увидишь чувства добрые, желание чистоты и любви, волшебство языка и остроту мысли – и речь вдохновенную, пронизанную колдовством, идущим от земли, и порывом, который берет свое начало в небесном пределе.

Важно беречь в себе желание удивиться красоте стихотворения, движению мысли автора – желание выйти из поэтической волны душевно богаче и свободнее, нежели ты был прежде. И если читатель сохранит это важнейшее для любителя литературы состояние предрасположенности к подлинному поэтическому языку, открытия ждут его повсеместно. Потому что нет ничего более необходимого для русской лиры, чем открытое, беззащитное сердце ее почитателя.

В середине 1970-х годов в поэтическом воздухе Воронежа впервые прозвучало имя Михаила Болгова. В то время выходили сборники официально признанных воронежских поэтов, позиции местного отделения Союза писателей России были крепки, а ершистая и непослушная творческая молодежь сгруппировалась вокруг литературного объединения, которое тогда возглавлял неплохой поэт и благодушный человек Олег Шевченко. По-разному сложились впоследствии судьбы этих молодых стихотворцев. Многие с течением лет затерялись в обыденной жизни, иные – срослись с литературой неразрывно, и их имена звучат сегодня, возбуждая интерес читающей публики и ее удивление: как такие разные творцы могли уживаться в рамках  кружка единомышленников. Впрочем, это недоумение может возникнуть лишь в том случае, если человек не представляет ситуацию бурлящего котла, в котором  «швец и жнец, и на дуде игрец» оказались одновременно по провиденциальной причине – официальные литературные семинары были тем маяком, который неявно указывал: место сбора – здесь. Люди укрепляли взаимные связи, создавали живые, неформализованные поэтические кружки, упоенно спорили о путях русской и мировой поэзии, беспощадно разбирали стихи своих товарищей.

В среде этой поэтической вольницы Михаил Болгов был признанным авторитетом. С поразительной свободой он мог трансформировать стиховую ткань по собственному усмотрению, а гиперболизированные образы болговских стихотворений поражали яркостью и самобытностью всякого, даже во многом ангажированных официозом членов Союза писателей.

Как-то, на одном из заседаний литературного объединения Болгов мастерски прочитал «Воронежие» – ассоциативную словотворческую балладу о родной земле, ее укладе и дерзновенном певце, который не находит слушателя и гибнет. Руководитель семинара Олег Шевченко, помолчав, сказал: «Миша, это гениальное стихотворение, но его не напечатают».

Воронежеиволги воронежеивы
воронежеиереи сворожили диво
воронежестокое воронеже словом
воронежалящим воронеженовым
 
В неба чёрного когтях
                                 что как ворон аж
У степной земли в зубах
                                 что колючий ёж
Извивается как уж
                                 узкоглазый раж
Уронив о камень душ
                                 наточённый нож
 
Воронежие
воронеживое воронежное
воронежелезная твоя воля
воронежеланная твоя доля

Поразительная способность к звукописи, казалось, навсегда угасшая в русской поэзии со времен Хлебникова, который придавал ей первостепенное значение, вдруг проявилась в болговских стихах властно и вдохновенно.

Русский эпос, формальные поиски отечественного и зарубежного авангарда, живопись и наука пронизывали стихотворения Болгова невидимыми нитями, скрепляя образы, задавая ритмику, развивая сюжет. История языка соединялась с коллизиями в круге поэтов – «Падение глухих», иконописное изображение получало волшебно-апокрифическое истолкование, жестокое и нежное одновременно – «Мать Владимирская – Богу».  Литературные аллюзии и природная склонность к простой народной речи не спорили друг с другом, витиеватая французская вилланель («Я жарю каменные зерна, // Не зная, чем залью костер...») соседствовала с почти фольклорной «Рассказочкой»:

По степи гулял
ветер северный,
Собирал букет
полевых цветов,
Собирал букет
своей злой жене –
Вьюге северной,
душесгубливой.
 
Он дышал на них –
цветы вянули,
Прижимал к себе –
стебли лопались,
Перебрал всю степь
по цветочку он,
До листочка всю
до последнего.

 

Влюбленность Михаила Болгова в поэзию была поистине всепоглощающей. Инженер-электрик по образованию, он отказался от учебы в аспирантуре и целиком погрузился в поэтические тексты – русские, европейские, латиноамериканские, азиатские. Магнетизм его таланта вовлекал в свою орбиту единомышленников, воспламенял атмосферу литературных собраний, выводил творческие баталии за пределы «союзписательских» стен. Без преувеличения Михаила Болгова можно назвать главной творческой фигурой вольной воронежской поэзии 1970-х – 80-х годов. Будто два литературных мира существовало в то время: официально признанный, печатный – и словно бы «дворовый», во многом устный, по видимости «любительский», незаконный.

 

и не чувствуют другие
по поверхности плывя
что глубины заклубились
распотешившиеся

 

Скомпрометированный тезис «Искусство – для искусства» все-таки имеет значение в сфере поэзии. Красота строки, ее звуковое наполнение, сладость поэтической речи, таинственная гармония, которой подчас проникнуто стихотворение, несравненно дольше задерживаются в душе читателя, нежели самые искренние публицистические высказывания в стихах. Разумеется, нельзя отменить искренность и негодование, глубину чувств и точность мысли – без них поэзия мелка и никчемна. Однако есть неизъяснимое очарование в простоте и изяществе слов, в отвлеченном от реальности поэтическом рассказе, в напряжении, владеющем душой автора, в его голосе, похожем на звенящую струну.

 

Разрослась жизнь наша вековечная,
Неохватная, высокая и стройная.
Для нее и – отложив продольную –
Развожу я песню поперечную.
 
Развожу по умыслу и по сердцу
Всяко слово обоюдоострое,
Чтоб ходила песня, как по маслу,
Да во стволу сыром не заедала.

 

На излете советского времени, в 1987 году, в Воронеже под председательством Михаила Болгова был создан Клуб поэтов «Лик», а в 1989-м – вышел первый коллективный сборник вольной поэзии «Дюжина», куда вошли две болговские вещи: интеллектуальный «Сонетный узел» и мистическая поэма в народном стиле «Уж как стать начинать да стать сказывать».

Ушла в прошлое идеологическая цензура, но ее место заняла коммерциализация литературного пространства со своим рационалистическим подходом к поэзии. Исчезло художественное эхо, придающее творчеству дополнительные силы, и голос поэта поневоле стал негромок.

Вместе с тем не стоит забывать о том, что настоящие стихи содержат в себе тайну смысла и тайну красоты. Нынешняя фабрика литературы это обстоятельство не учитывает вовсе. Вот почему главной бедой современной поэзии можно назвать утрату неизъяснимости бытия. Мир переполнен предметами и рассудочными сентенциями, усталостью и бытом. Он будто уснул тяжелым, обморочным сном. Как никогда ранее, сегодня ему необходимо слово надмирное, образное, завораживающее своей недосказанностью.

Слово, о котором читатель подумает, повторив строку Михаила Болгова:

«Так диковенно // Облаковенно…»

 

 

 

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ

МОЛОКО

Гл. редактор журнала "МОЛОКО"

Лидия Сычева

Русское поле

WEB-редактор Вячеслав Румянцев