Фёдор ОШЕВНЕВ
         > НА ГЛАВНУЮ > РУССКОЕ ПОЛЕ > РУССКАЯ ЖИЗНЬ


Фёдор ОШЕВНЕВ

 

© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ"



К читателю
Авторы
Архив 2002
Архив 2003
Архив 2004
Архив 2005
Архив 2006
Архив 2007
Архив 2008
Архив 2009
Архив 2010
Архив 2011


Редакционный совет

Ирина АРЗАМАСЦЕВА
Юрий КОЗЛОВ
Вячеслав КУПРИЯНОВ
Константин МАМАЕВ
Ирина МЕДВЕДЕВА
Владимир МИКУШЕВИЧ
Алексей МОКРОУСОВ
Татьяна НАБАТНИКОВА
Владислав ОТРОШЕНКО
Виктор ПОСОШКОВ
Маргарита СОСНИЦКАЯ
Юрий СТЕПАНОВ
Олег ШИШКИН
Татьяна ШИШОВА
Лев ЯКОВЛЕВ

"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"
"МОЛОКО"
СЛАВЯНСТВО
"ПОЛДЕНЬ"
"ПАРУС"
"ПОДЪЕМ"
"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"
ЖУРНАЛ "СЛОВО"
"ВЕСТНИК МСПС"
"ПОДВИГ"
"СИБИРСКИЕ ОГНИ"
РОМАН-ГАЗЕТА
ГАЗДАНОВ
ПЛАТОНОВ
ФЛОРЕНСКИЙ
НАУКА

XPOHOC
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

Первая мировая

Фёдор ОШЕВНЕВ

Приступ вежливости

Начальник штаба учебной воинской части подполковник Стецько слыл отъявленным матерщинником. Творчески совершенствуя свою бранную квалификацию, он щедро обогащал «великий и могучий» рискованными словосочетаниями:

–   Чтоб тебя етли, а мне за это деньги несли!

–    Чтоб у тебя хрен на пятке вырос: как отливать, так разувать!

–    Растривознаперезаетись ты, в двенадцать апостоловмать!

На таковых восклицательных предложениях, считал отец штабной культуры, главным образом и зиждется учебно-воспитательный процесс солдат, прапорщиков и офицеров-подчинённых. Мало кто из них осмеливался дать нецензурщику окорот: бунтовщики немедленно брались на карандаш, и вскоре «возникала необходимость» внезапной проверки подразделения, где числился недовольный словесным воспитанием. А поскольку по части знания уставов Стецько был бо-ольшим докой, то незамедлительно рождался приказ о наказании… понятно, кого…

Впрочем, однажды и подполковнику пришлось поступиться принципами.

Тихим сентябрьским вечером Стецько в благодушном настроении – только что со вкусом выбранил начальника физподготовки из-за нескольких свалившихся в открытый бассейн листьев – стоял на плацу перед зданием штаба, мурлыкая под нос что-то новенькое из своего ругательного репертуара. Тут распахнулась дверь контрольно-пропускного пункта, и на пороге возник сменившийся с караула лейтенант Супоров.

Толстый и ленивый, он откровенно тяготился службой, несмотря на молодость, а при ходьбе переваливался как откормленная утка, за что ещё курсантом был окрещён Утей. За ним, как за принцем крови, угадывалась тень всемогущего дяди-генерала, обещавшего племяшу стремительную военную карьеру. Пока же Супоров-младший с неприкрытым отвращением имитировал исполнение обязанностей командира взвода.

Завидев Стецько, лейтенант нехотя изобразил отдание воинской чести начальнику. Тому это изображение не понравилось, и Уте пришлось ещё трижды отдать честь самому подполковнику и столько же – пирамидальному тополю перед «дежуркой»: энша захотелось оценить чёткость исполнения строевого приёма со стороны.

Напоследок ласково, по-отцовски обматерив «позвоночного» (о дядях-генералах следует  знать и помнить), начальник штаба отпустил Утю сдавать пистолет в специальную комнату «дежурки», где за металлической дверью, в стальных шкафах с сейфовскими замками, хранилось личное оружие офицеров и прапорщиков.

Лейтенант вошёл в коридор «дежурки», поздоровался с сидящим за пультом капитаном и, беззаботно насвистывая под нос – а чего, мол, имею полное право, боевой наряд пронёс без замечаний, – принялся разряжать пистолет Макарова, на сленге военнослужащих – просто пээм.

Супоров извлёк оружие и запасной магазин из кобуры, снял пээм с предохранителя, машинально передёрнул затвор, при этом загнав патрон в ствол… Потом вынул магазин из пистолетной рукоятки и нажал на курок, производя контрольный спуск.

Выстрел хлопнул оглушительно. Пуля вонзилась в пол в шаге от дежурного по части. Капитан птицей взвился со стула и вскочил на ноги, со страхом взирая на лейтенанта: уж не рехнулся ли Утя? Сам Супоров с тупым удивлением уставился на личное оружие, пытаясь сообразить: откуда в разряженном пистолете мог взяться патрон? Как раз в этот момент дверь в «дежурку» слегка приотворилась, и в образовавшейся щели возник немигающий глаз подполковника Стецько. Вкрадчивым, елейным тоном начштаба почти колыбельно пропел:

– Товарищ лейтенант, я вас очень убедительно прошу: положите, пожалуйста, пистолет на стол для чистки оружия…

Супоров был изумлён вторично. Как? Разве энша может разговаривать в        т а к о м  тоне? Он же только орёт и матерится!

Окончательно сбитый с толку, лейтенант неосознанно развернул пистолет в сторону приоткрытой двери, и дуло оружия грозно нацелилось в тугой живот старшего офицера. Дверь, взвизгнув, резко захлопнулась. И уже со двора вновь донёсся уговаривающий голос:

–    Товарищ лейтенант, я вас ещё раз настоятельно прошу: положите, пожалуйста, оружие на стол…

Утя наконец сообразил исполнить команду, высказанную в удивительном для начштаба стиле, но не  сообразил доложить о том. Меж тем из-за двери, как с заигранной пластинки, донеслось:

–   Ну, товарищ лейтенант, ну я вас просто умоляю…

–    Да он уже давно положил… –  перебил Стецько дежурный по части.

Секундное затишье – и за дверью раздался звероподобный рык. Тут же она с грохотом распахнулась под резким ударом на заказ шитого хромового сапога сорок седьмого размера, и энша ворвался в «дежурку» разъярённым Кинг-Конгом. Подскочив к столу для чистки оружия, подполковник цапнул волосатой кистью разряженный пистолет и замахнулся им на присевшего и в страхе зажмурившего глаза лейтенанта.

–    Урод водоплавающий! В задницу бы тебе его воткнуть! Гвоздь беременный, презерватив штопаный, верблюд двухцилиндровый! Чтоб тебе двенадцать апостолов и Христос…

Неожиданный приступ вежливости быстро сменился хроническим испусканием сквернословия. В особо крупных размерах.

 

 

1997

 

 

 

 

СВЕРХБДИТЕЛЬНОСТЬ

 

 

 

Старший цензор штаба округа полковник Птимов – крупный мужчина-чревоугодник – с отвращением вчитывался в лежащую на рабочем столе очередную полосу завтрашней армейской газеты.

С год назад офицер допустил непростительную для своей должности ошибку: не углядел, что в словосочетании «главнокомандующий генерал-полковник такой-то» в первом слове пропущено «л». Строптивую исчезнувшую букву также не углядели ни в дежурной группе по выпуску номера, ни в секретариате, за что впоследствии кого из виновных в курьёзе уволили, а кого и разжаловали. И напрасно Птимов пытался доказать высоким чинам из комиссии по расследованию факта публичной клеветы, что в цензорские функции не входит исполнение обязанностей корректора. Офицера обвинили в потере бдительности, из-за чего, мол, на газетной площади и утвердилась ярая крамола.

Как следствие, через две недели после выхода в свет нашумевшего материала, Птимов уже сменил место службы под южным небом на отнюдь не курортный северный регион. В воинском звании полковника, правда, не понизили и оставили в той же должности. Но теперь, ежесекундно помня о роковой ошибке, он в своей работе свирепствовал, не давая послабления решительно ни единой строчке, вышедшей из-под военно-журналистского пера.

Впрочем, сегодня, сколь ни вчитывался в газетные полосы полковник, он напрасно выискивал крамолу, которую можно было бы с чувством глубокого удовлетворения очертить красным карандашом в овал и перечеркнуть крест-накрест: статьи и заметки в номере были так же невинны с точки зрения цензорских «рогаток», как бесконфликтны, прилизанны и пусты.

Птимов корпел над последней полосой, когда его цепкий взгляд враждебно остановился на короткой заметке, подготовленной отделом культуры.

– Так-так-так, – многозначительно сказал сам себе полковник и настороженно принялся перечитывать заметку ещё раз.

 

ИНТЕРЕСНАЯ ВСТРЕЧА

 

На прошлой неделе воины одной из частей округа встретились со студентами местного педагогического института, и будущие филологи рассказали много интересного о замечательном памятнике древнерусской литературы – повести «Слово о полку Игореве»…

 Старшего цензора враз прошиб холодный пот. Как: сплошное рассекречивание военных и государственных тайн! Да любой дурак может элементарно вычислить, где и когда происходила «интересная встреча» – много ли в округе областных центров с педагогическими вузами! Ну а додуматься открыто назвать имя командира целого полка… Вопиющая безответственность! Что они там, в культуре, вообще бдительности лишились? И секретариат туда же! Сегодня же отправить докладную записку на имя командующего!

И полковник ожесточенно заработал красным карандашом…

В новой, цензорской интерпретации заметка стала выглядеть так:

 

СООТВЕТСТВУЮЩАЯ ВСТРЕЧА

 

            Однажды Н-ская часть встретилась с участниками Н-ского учебного заведения, и будущие молодые специалисты Н-ского профиля совершенно случайно коснулись памятника Н-скорусской литературы, исполненного в Н-ском литературном жанре – «Слово о подразделении И…», в котором было чему поучиться в плане Н-ского передового опыта».

Донельзя довольный Птимов отложил в сторону карандаш, полюбовался на исчерканную заметку и облегчённо подытожил:

– Пусть теперь считают, что И… – это командир отделения, в крайнем случае, комвзвода. Как говорится, и волки сыты, и овцы в сохранности, и военная тайна с государственной. Бдительность – наше оружие!

 

                                                                                                                                    1997

 

 

 

РУССКАЯ ЖИЗНЬ


Русское поле

WEB-редактор Вячеслав Румянцев