Николай ЗАЙЦЕВ
         > НА ГЛАВНУЮ > РУССКОЕ ПОЛЕ > МОЛОКО


МОЛОКО

Николай ЗАЙЦЕВ

2011 г.

МОЛОКО



О проекте
Редакция
Авторы
Галерея
Книжн. шкаф
Архив 2001 г.
Архив 2002 г.
Архив 2003 г.
Архив 2004 г.
Архив 2005 г.
Архив 2006 г.
Архив 2007 г.
Архив 2008 г.
Архив 2009 г.
Архив 2010 г.
Архив 2011 г.
Архив 2012 г.
Архив 2013 г.


"МОЛОКО"
"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"
СЛАВЯНСТВО
РОМАН-ГАЗЕТА
"ПОЛДЕНЬ"
"ПАРУС"
"ПОДЪЕМ"
"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"
ЖУРНАЛ "СЛОВО"
"ВЕСТНИК МСПС"
"ПОДВИГ"
"СИБИРСКИЕ ОГНИ"
ГАЗДАНОВ
ПЛАТОНОВ
ФЛОРЕНСКИЙ
НАУКА

Суждения

Николай ЗАЙЦЕВ

Утренний свет

Повесть

Не успел Петр Петрович взойти на ступени крыльца, дверь отворилась, и когда он вошёл, его встретил лакей в ливрее, принял плащ и шарф (шапку Царёв благоразумно оставил дома), и открыл другую дверь в просторную залу, где приглушённо звучала медленная музыка и также тихо передвигались люди, стояли тройками, парами и беседовали между собой. Ярко горели под потолком многосвечевые хрустальные люстры, освещая паркетный пол цвета зрелого апельсина, голубые колонны, подпирающие зелёный потолок, шведский стол, заставленный напитками и едой, фикусы в розовых кадках и стены, разрисованные сценами из жизни животного мира. Роскошная безвкусица нувориша, любителя ярких тонов и малярной живописи, присутствовала во всём от красных галунов на ливрее швейцара до синих бумажных цветов, стоящих в китайской вазе, в центре шведского стола. Он не успел дооценить несуразицу, бьющей в глаза, какофонии цвета по отношению к помещению классического замка, как перед ним вырос Леон:

- Не нравится интерьер? Мне тоже. Желание лицезреть красоту не всегда совпадает с пониманием её свойств. Узнавание величия красоты чувство врождённое и не приобретается никакими другими средствами, - говоривший был одет изысканно, неброско: серый костюм, чёрную рубашку в тон туфлям. Всё это сидело на его стройной, высокой фигуре идеально. – Но будьте великодушны к мелочам. Не всем дан поэтический дар. А, вот и наш любезный хозяин, - обратился к подкатившемуся толстячку Леон. Тот был очень похож на идеальной формы молодого поросёнка, вставшего на задние ноги, с круглой, не совсем ещё человеческой головой, отороченной поверху мелкими колечками кудрей, в смертельно белом костюме, красной бабочке и лаковых чёрных туфлях. – Знакомьтесь, Пётр Петрович, барон Эфраим Эстерхаим – мой друг и ваш меценат издатель, - потом он что-то говорил на английском, поросёнок кивал головой, потряхивал кудряшками и расплывался улыбкой на круглом лице, где выделялись своей великостью уши, приросшие мочками к шее. Потом писатель и издатель долго жали друг другу руки, говорили комплименты, по возможности стараясь удержать улыбку на лицах. Леон переводил туда и обратно, пока хозяин, сославшись на занятость, не отошёл к другим гостям.

- Хозяин и вправду аристократ? – спросил Царёв, не удовлетворённый смешным видом барона.

- Новоиспечённый. Купите и обрящете. Деньги есть, можно и герцогом стать. Этот поскупился и стал, кем есть. Вчера мясник, сегодня барон – тоже неплохо. Их тут много таких. Скупают замки, гербы, звания и тут уже никакой Робин Гуд не поможет. Не желаете себе титул приобрести, заодно и на территорию золотого миллиарда взойти твёрдыми шагами? На мою территорию, что сейчас под нашими ногами, – Леон пытливо заглянул писателю в лицо.

- Побойтесь Бога, Леон, аристократом родиться надо. Справедливости ради надо этот факт признать. Привычки наследственные иметь, воспитание получить и, если в головах случается разруха, выручит аристократизм, всегда присутствующий в крови. Да и внешность не последний штрих в портрете потомственного дворянина, - ответил писатель, имея в виду комичную внешность барона.

- Вы что верующий, Пётр Петрович? Какой конфессии принадлежите? – заинтересовался Леон.

- Крещён православным, а верю ли я, не знаю. Храм посещаю, но редко, когда совсем туго приходится, - неопределённо ответил Царёв.

- А в кого вы верите? Где он? Вы его видели, этого демиурга? – пытал Леон.

- Но вера всегда вопреки разуму. Бессознательная так сказать, нищая душой, - защищался Царёв.

- Тогда я самый сознательно верующий в Него. Я видел Его, помню, и знаю Его Имя. Я не принадлежу никакой из придуманных людьми религий, но знаю, что Он есть, - Леон повернулся спиной к ошеломлённому писателю, - а теперь пойдёмте знакомиться с другими гостями.

- А сына Его вы тоже знавали, - с некоторой иронией вслед движению спросил Царёв.

- Знал, - Леон обернулся и глаза, на его красивом лице, зло сверкнули. – Сорок дней и ночей я беседовал с ним в Синайской пустыне. Он единственный из человеческих сынов, кто отказался от всех земных благ. Он верил, что мир наполнится любовью. Даже распятый людьми на кресте он говорил им о любви. Я не верил. Делали мы одно дело, но цели у каждого из нас были разные. Его цель – любовь между людьми и вера в Бога-отца, моя – возвращение на Небеса. Добиться не удалось ни того, ни другого. Всё случилось наоборот. Он взлетел на Небо, я остался на земле, чтобы умножать человеческие грехи. Этот разговор вами скоро продолжится, но с другими людьми.

- Опять шутите, - решил писатель. Ему никто не ответил. Они подошли к группе оживлённо беседующих джентльменов.

- Это настоящие англосаксы и аристократы. Небогаты, но и не бедны, знают толк в литературе, живописи. Воспитаны в духе английской культуры и в уверенности её превосходства, но своим вольнодумством обеспечили упадок старых традиций, сравняли своё положение с буржуазией, которая наглым подкупом прокладывает себе путь к власти, ко двору. Они ещё смеются, - Леон показал на улыбающиеся лица, обернувшиеся к ним навстречу. – Скоро их улыбки и они сами растворятся в общем крике: «Хлеба и зрелищ». Их сыновья женятся на плебейках, дочери выходят замуж за торгашей. Всё это называется – права человека. Кодекс прав человека, это такое новое евангелие от…, адептов забвения себя в потреблении благ. Порода людей, что возделывалась и взращивалась веками, растаскивается кусками по Америке, другим континентам, мельчает, дичает. А нынешний наследный принц женат на простолюдинке. Смелый пример безрассудства для юных наследников королевских фамилий. Но готовьтесь, они желают задать вам вопросы. Леон долго объяснял причину вторжения в круг их беседы и, наконец, лица оживились приятием его слов, и они наперебой стали спрашивать, при этом размахивали руками, будто торгуясь на рынке за право первенства. Выдвинулся вперёд джентльмен с лысой головой и бледным лицом, обременённом пышными бакенбардами и с важностью ментора заговорил, тщательно выговаривая слова, будто увещевал ребёнка, делая акцент на вопросительную интонацию речи.

- Сэр МакБерри спрашивает, какие цели вы преследовали, написав ваш роман, что двигало вашим пером? Как в вашей стране относятся к свободе слова? – перевёл Леон.

- Пером двигала рука, а цель одна – прочтение книги людьми, тогда и станет понятно, зачем писался этот роман. А свобода слова она нужна наивным авторам и графоманам, чтобы оправдаться за дрянное письмо. Свобода печати зависит от понимания изложенного сюжета в настоящем времени. Поймут – обругают, задвинут, закроют, нет – похвалят, обласкают, наградят. Свобода не означает возможность догола раздеться среди улицы, а необходимость открыть душу, и чтобы туда не плевали всякие уроды, - Царёв сам дивился смелости своих слов. – Свобода слова отлична от других вольностей, это не возможность болтать и писать, что угодно всем и кому хочется. Всем не угодишь, а кого хочешь удивить, тех словами не проймёшь, у них своих аргументов и фактов достаточно для жизни. Свобода слова в его понимании. Понимании его смысла самим собой, а не средствами доставки того или другого разумения. СМИ и поставленные им их хозяевами цели, не предполагают свободу размышлений над несомой ими информацией о происходящих в мире событиях. Отсюда и явилось информационное рабство – самый тяжкий плен и в его неволе обретается большая часть человечества. Все газеты предлагают миру свою новую, самую чистую правду. Книга даёт возможность узнавать правду разную, видеть, что из провозглашенных идей получилось и выбирать слова нужные себе для понимания жизни. Писатель не претендует на звание оракула истины, он предлагает выбор. И потому о свободе слова, как о некоем осуществлённом деянии говорить рано всегда, покуда пребудет белый свет. Я думаю, что свобода высказываний есть, а высказанных слов для понимания этой свободы не существует нигде. Им трудно появиться при той лёгкости свободы каждодневной изменчивости истины, - Леон переводил, делая паузы, будто обдумывая фразы, в желании укоротить или приукрасить горькую правду в ответах Царёва, неудобоваримую для голов английского аристократического общества, уже давно привыкших к своим истинам, обнародованным в виде законов поведенческого характера приемлемых для всего, как им показалось, мира. Невозможность разочарования правящего класса в своих мыслях и действиях прониклась удивлением к ответу гостя на основополагающий вопрос Запада к варварам Востока и взошла на лица английских друзей временной растерянностью, но не более. Вперёд почти выпрыгнул человек, гладко выбритый, одетый, вобщем-то, по-мужски не считая, вспушённой воланами на воротнике и груди, сорочки и серьгами в мочках обеих ушей.

- Как вы относитесь к соблюдению прав человека? В частности, к недоброжелательному отношению нецивилизованных обществ к сексуальным меньшинствам? Поподробнее, пожалуйста, - вопрошающий повёл рукой кругом своего лица, как бы давая понять, о ком идёт речь, и блеснул крашеным маникюром своих ногтей на длинных пальцах профессионального пианиста.

- Сэр Джон, - представил его Леон. – Мягче в словах, Пётр Петрович. Не то они неправильно поймут ваше присутствие здесь. Могут испортить рекламу вашего произведения.

- Сэр Джон, он уже рыцарь? Разве и среди рыцарей туманного Альбиона тоже случаются педерасты? А как же высокая мужская мораль и достоинство рыцарского звания. Быть не может, чтобы помрачение разума соответствовало рыцарскому статусу. Барон-мясник, рыцарь-педераст. Эдакое переиначивание основ мироздания, – заявил Царёв.

- Они есть везде. Звание рыцаря присвоено Джону Уолтри королевой за заслуги в сценическом искусстве современной песни. Воинской доблестью нынче трудно отличиться. Новые времена – иной героизм. Не относитесь к таким вещам пристрастно. Неандертальцев помните? Вымерли. А почему? Виной тому однополая любовь. Гомосексуалисты – тупиковая ветвь современного человечества, активно приращиваемая соблазнами свободы от семейных и родительских обязанностей. Ну, вот вы и узрели и грим и сам сценарий переворота морали, нравственности и прочих устоев, ещё недавно казавшихся незыблемыми. Пока, конечно, существует выбор, но скоро такое поведение станет нормой. Исключением будет ваша страна, Петр Петрович. Не препятствием, но исключением. И всё потому, что вашей страной управляет не правительство и президент и не стремление к материальному благополучию, а неведомая воля чьего-то промысла. У других стран есть сила, но нет воли к её употреблению. Потому и говорят – на всё воля Божья. Вы на вопрос-то ответьте, - Леон показал рукой в сторону джентльменов.

- К правам человека мы относимся с пониманием, смягчил тон разговора писатель. Наше общество ещё молодо для полной свободы нравов и потому возникают разночтения в декларациях человеческих прав. Мы пока не осознаём, кого выгоднее защищать. Рабочих, крестьян или гомосексуалистов и лесбиянок. Одних большинство – их защитить трудно, других немного, но лояльность к ним способствует увеличению численности этих социальных групп. Одни кормят и обрабатывают общество и власть, другие не желают иметь никаких обязанностей, а только права. Защищать права меньшинств, конечно, проще, но, вдруг, они из малых величин превратятся в большие, тогда опять на всех прав не хватит, а уж материальной поддержки и подавно. Начинать защищать традиционную семью будет поздно, невозможно будет найти того праведного Лота во всемирном Содоме. Права человека уже растащили по своим квартирам и пользуются ими по собственному усмотрению. Одни работают, создают материальные блага, другие кричат о правах человека. Чью держать сторону? Крикунов – останемся без хлеба, крестьян – не модно, да и много их, прав на всех не хватит. Восток на перепутье. Без мудрости цивилизованного Запада ему не обойтись. И потому ждём ваших разъяснений, на путях, что неисповедимы, - последние слова ответчика, особенно в английском толковании, вызвали бурное одобрение у рыцарей, а Леон заключил перевод похвалой в адрес Царёва:

- Вы бы могли поспорить в искусстве дипломатии с моим другом – Талейраном. Главное в многословии заключительная часть речи, всё остальное не помнится. – Тут точно по времени окончания дискуссии вырос слуга с подносом, уставленном напитками, бутербродами и, забыв непримиримый антагонизм варваров и цивилизации, Рима и гуннов, Европы и Азии, джентльмены принялись выпивать, чокаясь с писателем, балагурить, подчёркивая переменой в своём поведении, что выяснение отношений между Западом и Востоком на сегодня закончено, а веселиться можно и не соблюдая прав человека, на присутствие его в избранном обществе.

Вернуться к оглавлению повести

 

 

 

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ

МОЛОКО

Гл. редактор журнала "МОЛОКО"

Лидия Сычева

Русское поле

WEB-редактор Вячеслав Румянцев