SEMA.RU > XPOHOC > РУССКОЕ ПОЛЕ  > РУССКАЯ ЖИЗНЬ
 

Николай ИВЕНШЕВ

 

© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ"

ДОМЕН
НОВОСТИ ДОМЕНА
ГОСТЕВАЯ КНИГА

 

"РУССКАЯ ЖИЗНЬ"
"МОЛОКО"
"ПОДЪЕМ"
"БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ"
ЖУРНАЛ "СЛОВО"
"ВЕСТНИК МСПС"
"ПОЛДЕНЬ"
"ПОДВИГ"
"СИБИРСКИЕ ОГНИ"
ГАЗДАНОВ
ПЛАТОНОВ
ФЛОРЕНСКИЙ
НАУКА
ПАМПАСЫ

КЛАВИША СВЕТА

                         Памяти Людмилы

КЛАВИША СВЕТА

1.

Локон сдуешь, рукой поправишь,
Ты всегда для меня была
Той несыгранной, той из клавиш,
Что таинственно залегла.
Гаснет вечер. Трава нагрета.
А всего-то – войти без стука
И увидеть, как клавиша света
Прикорнула на клавишах звука.
 
2.
На расстроенном внезапно,
На растроганном фоно
Ты сыграй, сыграй тот запах,
Стертый в памяти давно.
Васильки на старом платье,
От сторожки той ключи –
Ты сыграй. Мы не заплачем,
Мы немножко помолчим.
То окно глядит на запад,
Золотое то окно –
На расстроенном внезапно,
На раздвоенном фоно.
Мы живем магнитофонно,
Под фанеру, как-нибудь,
Васильки на темном фоне
Не дают никак уснуть.
Инструмент, ханурик, запил,
Ну и что же, все равно,
Ты сыграй, лучась внезапно,
На расстроенном фоно.
Вытри слезы. Молодчина.
Ничего, что жизнь – сарай.
Бессистемно, беспричинно,
Одним пальчиком сыграй.
 
3.
Всё не так, когда свет в этом мире потушен,
Не такая, как все. Оробевший, пастуший
Синеглазый рожок. За стеной. За дверьми.
Не Шопен. Просто гаммы вразброс: до-ре-ми.
Хоть одет я, хоть в свитере, все ж – нагой и босой.
Как соленые капли морские, как слезы: ля-соль.
Обмани! На минуту от клавиш ладонь отними.
Хитромудр Одиссей, но сирены мудрее: ля-ми.
Се-ля-ви. Ты качнешься: ни города и ни села.
Свет потушен. И горло сжимает: си-ля.
Обложила, как корь, музыкальная эта строфа.
И зажмурилось сердце, мой зяблик: ми-ре и соль-фа.
Я, как раньше, не сивка, а лист до небес молодой.
Я забыл свой язык. Только бьется взахлеб: ми-ре-до.
 
 
***
Как пишется мне весело,
И на душе легко!
Взяла и занавесила
Весь мир своей рукой.
Не спрашивайте адрес,
Под пытками не дам,
А яблочный твой абрис
Я сам однажды: "А-ам!"
Тебе со мной не скучно,
Под рифму, под строку –
Настенная кукушка:
"Ку-ку-ку-ку-ку-ку!"
Сугробом пахнет имя,
К окну придвинут стол.
Предснежье и предзимье,
А старый сад зацвел.
 
 
***
Мне приснилось, что я тебя бросил,
Безысходно рыдал в три ручья,
Что моя ненадежная осень –
Не моя, не твоя, а ничья.
Под окошком проснулась калина,
Шевельнула зеленым зрачком,
И февраль, самый темный и длинный,
Как-то стал мне совсем незнаком.
Почужела звезда, что приветно
Над залетной стояла сосной,
Но из простыни еле заметно
Рос твой пальчик, как почка весной.
Слава Богу, что есть у природы
Вздох целительных пальцев твоих.
Мне приснилась, что я тебя продал,
Что я снова нелепый жених.
Вдрызг глупею от дивного дива,
Так глупею – щеке горячо,
Это пальцы твои сиротливо,
Как в гнездо, забрались под плечо.
 
 
***
Все, что я говорю – ерунда,
Даже в этих объятиях тесных,
Дальше тужиться бесполезно,
Мне тебя не хватает всегда.
Не хватает твоей красоты,
Всхлипа, возгласа, легкого вздоха.
Восхитительно! Как это плохо!
Несмываемо – нежная ты!
Мне тебя не хватает всерьез,
Этой корью давно уже маюсь -
Каплю, точечку, кроху и малость,
Твоих рук, твоих губ, твоих слез.
Даже если у моря одна
Ты лежишь, как песчинка нагая,
Среди туч, среди галек, как гаек,
Губы горькие сжав, и бледна.
Не хватает. И это давно,
Может, год, может, целую вечность.
Обниму твои талые плечи,
Как в каком-нибудь глупом кино.
Волны бьются, луну теребя,
И соленой воды не напиться.
Моя райская, жаркая птица,
Мне всегда не хватает тебя.
 
 
СТАРЫЕ СТЕНЫ
Разительно молоды старые стены,
В них были такие веселые сцены.
В них прыгал резиновый солнечный зайчик,
Как будто любовью тот зайчик был зачат.
Старинные хаты и углышки дома
Полны до сих пор этой детской истомой.
Сюда ты роняла расческу, а тут
Ты руку мне сжала, на пару минут.
Здесь глазки блестели, здесь ласточки вили
Гнездо. Здесь все было, все было.
Здесь пахло борщом и лапшой поминальной,
И радио пело многоканально.
Старинные избы, квартиры из шлака,
Здесь ночью цепная стучала собака.
Я шел в тертых джинсах, я щеку прижал,
А там поцелуй твой прощальный лежал.
На подловке сено звало земляникой,
Здесь маленький братик у яблони сикал.
А мгла – у того, у кого – ни угла,
Ни колышка не было и ни стола.
Ах милая мама, ты стригла под нолик.
Теперь я – поэт и почти алкоголик.
И светятся рядом три дома-высотки,
И где-то истошно все режет Высоцкий.
Старинные стены и новые стены,
А вместо души – только телеантенны.
Сжимает нас жалость в последнем приюте,
Синоптики врут, плут сигает на плуте.
Дряхлеют диваны на поздних помойках,
И ёжатся эти антенны на койках.
Избенка моя почернела, я вижу,
И свернут конек и продавлена крыша.
Она меня помнит, прищуривши глазки,
Как я с нее лётал на старых салазках.
Старинные песни давно перепеты,
И клубы давно заменили буфеты.
Дают по сто грамм, чтобы мы не робели,
Но мы уж не помним, про что тогда пели,
Про банку варенья, корзину печенья –
И всем эта песня была не по фене.
Пусть спим мы с любимой, целуем ладони,
Но кони в ночном, не вернутся те кони.
Хоть тысячу раз побывай в Интернете,
Там нет этих хат, их окошки не светят.
Шепчу и ловлю я ночными губами,
Что стало с такими злодейскими нами.
Где милый для сердца печной уголёк,
Есть только чужой, как фольга, уголок.
В котором не прыгает розовый мячик,
А был ли на свете тот разовый мальчик,
Или его расхлестали пилой
Вместе со звонкой, радужной юлой?
Или в том ворохе свежего сена
Взяли да жахнули автогеном?
Многоэтажки всё, этажи.
Светятся окна, а нет ни души
 
***
Пианино играет в четыре руки –
То Шопена взахлеб, то курантов бой.
Два шага ему до твоей руки,
Онемевшей. Но оно с тобой.
Пианино видит в последний раз
Пятаки в гробу и закрытый рот.
Подробно, понотно, в профиль, в анфас,
Сидя, стоя, в ход и в лет.
Пианино завтра пойдет на слом,
Но прячет стон.
Грузчик с лямкою, словно с веслом
Явится, как Харон.
Пианино играет в четыре руки
Внутри заколка её от волос
И сбивается в фистулу, и жмет виски,
Теребит нос.
Вот унесли. Табурет пуст.
Пьянь. Треп.
А как вынимают души из тел?
Все равно, что музыку – в гроб.
***
На правом плече незаметная вмятина
От твоих губ
Я ушел от тебя совершенно сознательно.
Был глуп.
Ты ушла от меня, не теряя сознания,
Что есть сил,
Через форточку болью набитого здания –
В синь.
Словно небо слилось с тем, что смеялось и бегало,
И завесилось вдруг,
Занавескою-шторкой немыслимо белою,
Как зимой луг.
Вот и осень пришла. И проплакала весело,
Над тобой.
А потом вот взяла и над миром повесила-
Парашют голубой.
Прыгай, смейся, стервец, до икоты, до коликов!
И не скажет никто:
«Милый мой, совершенно бессовестный Коленька,
Застегни мне пальто!»

Написать отзыв

Не забудьте указывать автора и название обсуждаемого материала!

 

© "РУССКАЯ ЖИЗНЬ"

 
Rambler's Top100

Русское поле

WEB-редактор Вячеслав Румянцев